— Изабелла! — крикнула она. Неожиданно крикнула. Что ей Изабелла? Что она Изабелле? Пара встреч на излете сухумской эпопеи. Моисей Семеныч с Клавой, Мулечка с Юлечкой — эти все-таки родные, а Изабелла — кто она им? Нет, не хотела она ее окликать, а вот — окликнула. Зачем? — Изабелла, — повторила она. — Вы меня не узнаете?
— Нет, — медленно ответила Изабелла. — Не узнаю.
— Ну как же… Сухуми, инжир, пять лет назад… Неужели не помните? — засуетилась она. Зачем засуетилась?
— Нет, — еще медленней ответила Изабелла. — Не помню.
Повернулась маленькая головка на высокой шейке. Глухой ворот. Тоненькая цепочка. На цепочке — виноградная гроздь. В ложбинке между ключиц. Серебро, крошечные топазы. Стекляшки, наверное. Винная девушка.
— Извините, — пробормотала она. — Извините. Я, наверное, ошиблась.
— Наверное, — равнодушно ответила Изабелла и нырнула в толпу.
От этой встречи осталось какое-то странное мятое чувство. Она была уверена, что Изабелла ее узнала. Узнала и не захотела узнавать. Почему? Решила не разводить досужих разговоров, пустых, неинтересных воспоминаний? Ну и хорошо. Ей самой не очень-то хотелось говорить с Изабеллой. И зачем окликала?
— Ты знаешь, — сказала она вечером, когда они втроем сидели за чаем. Он, Она и четырехлетний Васька-маленький. — Я встретила старую знакомую.
— Кого? — спросил Он, перелистывая газету.
— Изабеллу. Помнишь, из Сухуми?
— Изабеллу? — Он сложил газету и повернулся к ней: — Помню, конечно. А где ты ее встретила?
— В метро. Она меня не узнала. Вернее, сделала вид, что не узнала.
— Глупости какие! Чего ей вид делать! Наверное, спешила просто, не хотела останавливаться. О чем ей с тобой говорить?
— Не о чем, — согласилась Он. Но мятое чувство осталось.
…Она встряхнула головой и быстро вышла из Васькиной комнаты. Можно, конечно, устроить день воспоминаний, но как тогда быть с уборкой, и обедом, и стиркой, и на почту надо, и вечером Васькины уроки, и… И Изабелла к ее воспоминаниям уж точно не имеет никакого отношения. Потому что винной девушки Изабеллы в ее жизни попросту не было. Так, отпускной эпизод. В дверь позвонили, и она бросилась открывать. Васька-большой ввалился в коридор и плюхнул на пол огромный грязный мешок.
— Получай, — выдохнул он, отчаянно глотая ртом воздух. — Картошка. Рязанская. Сухая. Дешевая. Говорят, хорошая. Пощупай.
Она пощупала. Картошка была рязанская, сухая, хорошая.
— Чаю хочешь, Васька? — спросила Она.
— Хочу.
— А бублик?
— И бублик. И масло, и сыр, и колбасу, и котлету, и от супчика не откажусь.
— Обойдешься без супчика. Иди мыть руки.