— Кажется, мне ничего не помогает, — сказала я ей по телефону. — Я даже потеряла веру в солфотон.
— Не надо так говорить, — ахнув, пробормотала доктор Таттл. Я надеялась, что она пропишет мне что-нибудь более сильное, даже сильнее, чем инфермитерол. Фенобарбитал. ДМТ. Что угодно. Но для этого мне надо было сделать так, чтобы эта мысль пришла в голову самой Таттл.
— Что вы посоветуете?
— Я слышала от нескольких уважаемых бразильских коллег, что регулярный прием инфермитерола способен активировать глубинный тектонический сдвиг. Их скрупулезная работа с использованием низких доз аспирина и методик выхода из астрального тела показала достаточную эффективность при лечении солиптического страха. Если это не поможет, мы сделаем повторный анализ. Возможно, нам придется вообще изменить подход к твоему лечению, — сказала она. — Существуют альтернативы лекарственным препаратам, хотя у них часто бывает более разрушительное побочное действие.
— Какое?
— Ты когда-нибудь влюблялась?
— В каком смысле?
— Мы меняем курс, когда это необходимо. Что касается лекарственных препаратов, то следующий уровень для тяжелых седативных обезболивающих средств домашнего применения является препарат под названием прогностикрон. Я видела, как он творил чудеса, но один из его выявленных побочных эффектов — пена изо рта. Мы не можем исключить того, что, возможно, у тебя неправильный диагноз — хотя теперь это случается редко, а в моей практике не было ни одного прецедента. Возможно, ты страдаешь от чего-то, как бы это объяснить… психосоматического. Ввиду такого риска я считаю, что мы должны быть более консервативными.
— Я приму инфермитерол, — коротко заявила я.
— Хорошо. И ешь каждый день побольше молочных продуктов. Тебе известно, что коровы могут выбирать между сном стоя или лежа? Будь у меня такой выбор, я знаю, что предпочла. Ты бы когда-нибудь готовила йогурт на плите? Не отвечай. Мы прибережем урок кулинарии для нашей следующей встречи. Теперь запиши это, потому что я подозреваю, что у тебя слишком сильный психоз и ты ничего не запомнишь: среда, двадцатого января, в два часа. И попробуй инфермитерол. Пока-пока.
— Подождите, — напомнила я, — амбиен.
— Я позвоню насчет него прямо сейчас.
Дав отбой, я посмотрела на дисплей. Было только воскресенье, 7 января.
Я прошла в ванную и провела ревизию аптечки, пересчитав на грязном кафельном полу все мои лекарства. Всего у меня было два амбиена, но еще тридцать добавятся, двенадцать штук розерема, шестнадцать тразодона, примерно по десять ативана, ксанакса, валиума, нембутала и солфотона плюс отдельные случайные препараты, которые доктор Таттл прописывала лишь один раз, «потому что повторное приобретение таких специфических лекарств может вызвать нездоровый интерес у страховщиков». Прежде этого запаса хватило бы на месяц нормального сна, не слишком глубокого, если не злоупотреблять амбиеном. Но в душе я знала: теперь все они бесполезны, как коллекция монет из далекой африканской страны, ружье без патронов. Инфермитерол лишил все другие препараты эффективности. Может, он излучал особую энергию на все, что было на полках, подумала я и, хотя понимала, что это чепуха, убрала все лекарства в аптечку, а флакон с инфермитеролом оставила на обеденном столе; его синяя пластиковая пробка горела, словно неоновый свет, пока я просматривала почту. Я приняла несколько штук нембутала и выбросила пустой флакон из-под диметаппа.