Рива вернулась с охапкой блузок и туфель и с упаковкой нейлоновых чулок телесного цвета из восьмидесятых. Я протянула ей подвеску.
— Это тебе, — сказала я, — как соболезнование.
Рива бросила все на кровать и открыла коробку. Ее глаза наполнились слезами — совсем как в кино, — и она обняла меня. Объятие было крепким. Рива всегда умела обниматься. Я чувствовала себя крошечным богомолом в ее руках. Шерсть ее платья была мягкой и приятно пахла. Я пыталась вырваться, но Рива еще крепче сжимала объятия. Наконец, отпустила, шмыгая носом и улыбаясь.
— Какая красивая. Спасибо. Это действительно очень приятно. Извини, — пробормотала она, вытирая нос рукавом. Она надела подвеску, приподняла воротник платья и посмотрелась в зеркало. Ее улыбка стала немного фальшивой. — Знаешь, я не думаю, что слово «соболезнование» можно использовать таким образом. Соболезнование можно выражать, и «как» тут режет слух.
— Нет, Рива. Не я выражаю тебе соболезнование, а дарю подвеску тебе в качестве соболезнования.
— Все-таки это слово не очень подходит, по-моему. Речь идет скорее об утешении.
— Нет, не совсем, — возразила я и решила больше не спорить. — В общем, ты меня поняла.
— Красивая, — повторила Рива, на этот раз без эмоций, и погладила подвеску. Потом махнула рукой в сторону кучи черных вещей, которые принесла мне. — Все, что я нашла. Надеюсь, тебе что-нибудь подойдет.
Она вытащила из шкафа черное платье и пошла в ванную переодеваться. Я надела колготки, порылась в туфлях и нашла подходящую пару. Из вороха блузок я вытащила черную водолазку. Натянула ее, надела костюм.
— У тебя найдется лишняя щетка для волос?
Рива открыла дверь ванной и протянула мне старую щетку с длинной деревянной ручкой. На ее обратной стороне виднелись царапины. Я поднесла щетку к свету и увидела следы зубов. Я понюхала рукоятку, но запаха рвоты не почувствовала, только кокосовый крем для рук.
— Ни разу не видела тебя в этом костюме, — сухо заметила Рива, выйдя из ванной. Платье с высоким разрезом плотно облегало ее фигуру. — Смотри-ка, тебе все прекрасно подошло. Ты подстриглась?
— Угу, — ответила я, отдавая ей щетку.
Мы надели верхнюю одежду и поднялись наверх. Гостиная опустела, слава богу. Я снова налила себе кофе в стакан из «Макдоналдса», а Рива остановилась у холодильника и сунула в рот паровую брокколи. Снова пошел снег.
— Предупреждаю тебя, — сказала Рива, вытирая руки. — Я буду плакать. Много.
— Было бы странно, если бы ты не плакала.
— Просто я выгляжу некрасиво, когда плачу. А Кен сказал, что приедет, — сообщила она мне снова. — Нам надо было бы немного подождать с похоронами. Устроили бы их после Нового года. Ведь маме теперь без разницы. Ее уже кремировали.