Когда мы с Томом продолжили разговаривать, часть моего внимания была направлена внутрь меня. Я видела, что за моей нетерпимостью стоит ощущение того, что ко мне применили насилие. Он отнимал мое время, не давал другим испытывать чувство безопасности на наших встречах и пренебрежительно отзывался о других членах группы. Когда я почувствовала жар и нарастающее давление гнева в груди, я начала сердиться на себя. «Я должна ему помогать, а не реагировать на него… он тот, кто по-настоящему здесь страдает». Но когда я заметила, как взбудоражена, то осознала, что тоже страдаю. Я мягко сказала себе: «Все в порядке, все в порядке». То, что я признала свою боль, позволило мне расслабиться и отправить послание собственному сердцу: «Мне небезразлично это страдание».
Нам нужно подружиться со своими чувствами, и тогда сочувствие к другим возникнет само собой.
Доброжелательное отношение к своему гневу позволило мне открыться и обратить внимание на чувства Тома. Сейчас, когда я по-настоящему увидела этого человека перед собой, я мысленно спросила: «Что тебе действительно нужно?» Я как будто бы слышала, что говорит его сердце. Я ощутила, что он отчаянно хочет, чтобы я составила ему компанию, увидела его и позаботилась о нем. Он боялся, что я неправильно его пойму и не смогу оценить как человека, который готов помочь и многое может предложить.
Мои чувства раздражения и превосходства стали смягчаться. До этого я использовала роли «клиент» и «психотерапевт», чтобы дистанцироваться от Тома, а теперь мы были вместе, два уязвимых и страдающих человека. Чем больше я воспринимала Тома как настоящего, ранимого, чувствительного человека, тем больше нежности я испытывала к нему и к той боли, с которой он жил.
Я дотронулась до руки Тома. Мы оба говорили – и слушали. Закончилось все тем, что мы вместе смеялись над его шуткой о том, что наши сеансы пересекались с его еженедельным просмотром сериала «Фрейзер» и серьезно соперничали за его лояльность. Я уже не думала лишь о том, как бы уйти – я была вовлечена в беседу, и она была мне интересна. Когда я рассказывала Тому о его роли в группе, он слушал и при этом не занимал оборонительную позицию. Я поделилась с ним, как сильно мне нравится вопрос отца Феофана «Что им на самом деле нужно?», и он был готов взять это на вооружение. Когда мы закончили разговор, он больше не цеплялся за меня, пытаясь доказать свою состоятельность или получить от меня что-то большее. Он вышел из комнаты легкой походкой, будто получил необходимую подпитку. Я также испытывала чувство легкости. Я вышла за пределы своего раздраженного превосходства и вернулась домой, к ощущению общности и нежности.