Когда боль травмирует, транс может стать всепоглощающим и долговременным. Жертва отталкивает ощущение боли в теле с такой силой, что нарушается связь между телом и умом. Это называется диссоциацией. Мы все до некоторой степени разъединены с нашим телом, но когда нас сковывает страх опасности, которая есть всегда, исцеление может стать длительным и непростым процессом.
Травмирующий страх: телесная диссоциация
Ребенком Розали подвергалась насилию со стороны отца. Когда он напивался, то пытался залезть ей в трусы или забирался в ее постель и терся об ее тело, пока не испытывал оргазм. Если она сопротивлялась, он бил ее и угрожал худшим. Если она пыталась убежать и спрятаться, он впадал в ярость, гнался за ней и безжалостно избивал. За год до того, как он и мать Розали развелись, он дважды заставил ее заниматься с ним сексом. Физическое и эмоциональное воздействие от такой серьезной травмы может длиться всю жизнь. Розали пришла ко мне в 35 лет. Она жила одна, у нее была средняя степень анорексии. Она уже прошла через несколько видов терапии, но все еще продолжала голодовки и страдала от регулярных приступов тревоги. Ее тело было худым, жестким и скованным; она никому не доверяла.
Розали считала, что любой, кто проявлял к ней симпатию, на самом деле просто хотел воспользоваться ею. Она сказала мне, что, по ее мнению, одна подруга общалась с ней потому, что не хотела ходить одна на вечеринки. Другой девушке, привлекательной и пользующейся популярностью у мужчин, нравилось дружить с Розали, потому что это, должно быть, «тешило ее самолюбие». И хотя у Розали никогда не было проблем с тем, чтобы найти партнера для свидания, близкие отношения всегда быстро заканчивались. Чтобы не испытывать унижения, если ее бросят, она сама прерывала отношения при первом же ощущении «что-то идет не так». Даже с теми, кого Розали знала очень давно, она сохраняла дистанцию. Когда у нее случался один из ее регулярных приступов тревоги, она или вела себя так, будто «все под контролем», или исчезала на время.
Часто для того чтобы провести время с другими людьми, Розали надо было накуриться. Благодаря марихуане какое-то время все выглядело нормальным. Но теперь, сказала она, ей надо было накуриваться каждый вечер, чтобы проспать ночь. Если она не выкуривала косяк или не принимала снотворное, то просыпалась посреди ночи в ужасе. Сон всегда был один и тот же: она пряталась в маленьком и темном пространстве, а кто-то ужасный и безумный должен был вот-вот ее найти.
Нейропсихология говорит нам, что травматическое насилие вызывает долговременные перемены, влияя на нашу физиологию, нервную систему и химию мозга. При нормальном процессе формирования воспоминаний мы оцениваем каждую новую ситуацию в терминах связной картины мира, которая у нас сформировалась. При травме, из-за волны болезненной и интенсивной стимуляции в этом когнитивном процессе происходит короткое замыкание. Вместо «обработки опыта» путем встраивания его в наше понимание картины мира и приобретения новых знаний мы возвращаемся к более примитивной форме кодирования – через чувственное восприятие и визуальные образы. Травма, непроработанная и запертая в нашем теле, спонтанно прорывается в наше сознание. Даже спустя много лет после того как фактическая опасность прошла, человек, который был травмирован, может снова переживать это событие так, будто оно происходит в настоящем.