Стражко согласился. Я написал записку, простился с товарищами и закрыл глаза. Несмотря на значительную потерю слуха, я отчетливо слышал, как Стражко послал патрон в патронник, как щелкнул затвор. Проходит десять секунд, двадцать, минута, я не открываю глаза, наконец не в ыдержал и полюбопытствовал, почему так долго нет выстрела.
Оглянулся — возле меня никого нет. Видимо, сердце молодого красноармейца дрогнуло, ему оказалось не под силу выполнить свое обещание. Я же пристрелить себя не мог. Не знаю, где теперь Стражко, не знаю, что случилось с моими товарищами. Доставил ли кто-нибудь из них записку в редакцию или нет? Знает ли редакция о моей судьбе и о моих товарищах по фронту? Маловероятно.
Оставшись один, я решил двигаться на четвереньках, сколько могу. План был таков: доползти до крайней хаты и попросить на несколько дней укрытия. Крестьянин Петр Константинович Шевченко из деревни Малые Круполы был честным человеком. Я не скрыл от него ничего. Здесь в деревне разместился подпольный госпиталь для наших раненых бойцов. Я отправился туда. Я решил рассказать о себе хирургу Белкания и его помощнику Субботину. Врачи дали слово оказать мне помощь не только медицинскую. Они посоветовали мне переменить фамилию, что я и сделал. Начал усиленно изучать украинский язык. Благодаря врачам я попал в киевский лазарет. После двух с половиной месяцев рана моя зажила, и я добился при содействии врачей пропуска в Полтаву.
С поврежденной ногой, передвигаясь через населенные пункты по десять — пятнадцать километров в сутки, я добрался 15 декабря до Полтавы, где проживает мой отец. По дороге собрал много богатейшего материала о героических делах советских людей в тылу врага. И если каким-либо чудом мне удастся уцелеть и возвратиться в родной коллектив, мы создадим великолепную летопись о «подземной» Украине, которая не покладая рук ведет борьбу против озверелого фашизма.
Прибыв в Полтаву под чужой фамилией, я решил пробираться дальше, на Харьков. Но не тут-то было. На каждом шагу немцы проверяли документы. Пришлось возвратиться в Полтаву. Но и здесь мне проживать опасно: многие знают меня, и какая-нибудь сволочь, фашистский подлабузник, может выдать меня. Но я решил исполнить свой партийный долг. Связавшись с коммунистами, работающими в подполье, стал оказывать им помощь чем только мог.
К счастью, у одного из товарищей, бывшего работника горсовета Маркина, есть радиоприемник. Мы включаем Москву, слушаем «Последние известия», затем размножаем их от руки, передаем своим товарищам, а те — народу. Вообще о моей подпольной деятельности вам может рассказать мой отец, и если я погибну, то прошу обратиться к нему. Он назовет вам фамилии коммунистов, расскажет, что нами сделано.