Затем решил посмотреть на разгоревшееся сражение с другой стороны и отправился в Ленинград. Выехал я туда рано утром по ледяной Ладожской трассе, получившей название «Дорога жизни». Со мной был штабной капитан, хорошо знавший эту трассу.
Вокруг белизна Ладожского озера, а на льду по нашему пути — желтоватая, с черными масляными пятнами наезженная колея. Вдоль трассы — счетверенные пулеметы и зенитные орудия. Много машин — попутных и встречных, выкрашенных белилами. Еще на КП Волховского фронта нам сказали, что и «эмку» надо покрасить, из черной превратить в белую. Наш водитель нашел «маляров» и вскоре вернулся с машиной, выкрашенной в какой-то бело-розовый цвет. Но эта маскировка не понадобилась. Немецкая авиация, постоянно бомбившая трассу, на этот раз молчала — не до нас было.
Добрались мы быстро. Я заскочил на КП Ленинградского фронта к генералу Л. А. Говорову. Командующий фронтом встретил меня дружески, как и в те дни, когда я приезжал к нему под Москву в 5-ю армию, но большой разговор на этот раз не сложился. Шли самые напряженные минуты сражения, да я и сам торопился к Николаю Тихонову.
Николай Семенович во время войны занимал особое место в «Красной звезде». С первых же дней блокады со страниц нашей газеты раздавался его голос, рассказывающий о жизни, страданиях, борьбе и подвиге героического города. Письма, очерки, статьи, корреспонденции, репортажи — ни один газетный жанр не был чужд писателю. И конечно, стихи и его знаменитые баллады «Слово о 28 гвардейцах» и «Баллада о трех коммунистах»… Безотказный и неутомимый, он всегда выполнял редакционные задания точно и быстро. Он сам потом написал:
«Я видел своими глазами, как читали «Красную звезду» с первой до последней страницы на переднем крае, какой популярностью она пользуется в массах и как велика сила ее вдохновенного слова… Большой гордостью для меня было печататься в такое время в такой газете, за которой следил миллионный необыкновенный читатель, с оружием в руках громивший фашистских захватчиков…»
И вот — встреча с Николаем Семеновичем. Когда я подъезжал к дому № 2 по Зверинской улице, где он жил, мне бросились в глаза зияющие дыры от совсем недавнего обстрела, битое стекло, щебень в доме напротив, рядом и в самом доме № 2.
Николая Семеновича и Марию Константиновну, близких моему сердцу друзей, я нашел дома. Обитали они на кухне, защищенной от осколков тремя глухими стенами, но, конечно, уязвимой для прямого попадания бомб и снарядов. Мебели мало, почти все, что было, истопили в железной печурке. Мы посидели, поговорили по душам. И естественно, главный разговор у нас был о том, чем живет в эти дни Ленинград.