— Тебе, конечно, тоже нужно лететь и значительно дальше, — говорит он.
Я молчу.
— Ты расстроена тем, что тебе придется вернуться в Россию, — наконец интересуется он.
— А ты хочешь, что бы я вернулась в Россию? — спрашиваю я
— Тебе нужно найти работу, и ты сможешь снова вернуться в Америку, — спокойно и равнодушно заявляет он. — Я могу тебе чем-то помочь?
— Сними мне жилье, я останусь, буду искать работу.
Он долго молчит, потом медленно, по словам произносит:
— Ты собираешься нарушить закон, если я буду тебе помогать, я тоже буду нарушать закон.
Его фраза вгоняет меня в ярость. Мне хочется вытолкать его наружу, прямо сейчас, немедленно и закрыть за ним дверь. Но я, молча, смотрю ему в глаза. Я ничего не понимаю. В голове крутится: «что ты сюда приперся, что ты хочешь от меня, какого хрена ты здесь стоишь, если ты не готов ничего для меня сделать?». Том говорит о служебных и личных взаимоотношениях, о том что сейчас я уже могу не боятся, что это повредит его карьере и еще какой то бред в том же духе. Какое мне дело, до карьеры, какие отношения, если ты летишь послезавтра в Лос-Анжелос, а я в Питер? Том плавно переходит на комплименты в мой адрес, он рассказывает о том какая я необыкновенная, как я не похожа на американских женщин, как я красива, умна, и как я ему нравлюсь. Он не может даже представить себе, как часто я слышу от мужиков этот бред, начиная от сантехников и заканчивая руководством банка, и как меня это все уже достало. Если ты не можешь сделать для меня пару мелких услуг, потому, что боишься нарушить закон, зачем ты вообще все это мне говоришь? Или ты думаешь, ты первый мужчина, который меня увидел и хочешь сделать мировое открытие? Мое молчание он истолковывает как непонимание.
— Ты позволишь мне остаться у тебя, — он быстрым взглядом осматривает мое жилье и спешно добавляет, или я могу пригласить к себе в отель?
Я отрицательно мотаю головой. Я хочу, чтобы он ушел.
— Почему, — удивленно спрашивает он.
— Я тебя не люблю, — говорю я.
— Это не проблема, — говорит он, — ты мне очень нравишься.
Он берет мои руки и сжимает. У него холодные и мокрые ладони, мне противно и я вырываюсь.
— Это проблема. Для меня это проблема.
Я перехожу на те фразы которые я учила в церковной общине и на резкие интонации.
— Почему? — Том откровенно недоумевает.
— Я люблю другого человека, — говорю я настолько спокойно, насколько могу сдержать свои эмоции.
— Ты кого-то другого ждешь? — переспрашивает он удивленно.
Я стою и смотрю в растерянности, потому что не знаю, какие нужны слова, чтобы он меня понял.