Дочитав до абзаца: «Судно шло на эшелоне. Летчики слышали как, угомонились и заснули пассажиры. Капитан не спал. Перед его глазами открывалось зрелище потрясающей красоты. Облака отливали золотом, синеву неба на горизонте оттеняла яркая полоса света. Самолет летел на запад вслед за заходящим солнцем, словно догоняя оранжевый закат», — Егор Андреевич ухмыльнулся и подумал:
«Многие приходят в авиацию за романтикой, но постепенно привыкают и при первой возможности стремятся несколько минут вздремнуть. Потому что хорошо знают, что силы еще понадобятся».
«Небо внезапно потемнело. Перед экипажем показался грозовой фронт.
— Придется идти через грозу, — сказал командир корабля», — писал Сашка.
Егор Андреевич улыбнулся и закрыл тетрадь.
— Понравилось? — спросила жена.
— Да, конечно, молодец, — ответил Егор.
«Гроза — это стихия! К стихии привыкнуть нельзя. Гроза для самолета — это как удар ракетой. Он перед ней беспомощен и беззащитен. Лететь через грозовой фронт — это не вершина пилотажа, как пытаются изобразить писатели и кинематографисты. Стихию ни покорить, ни победить нельзя. Она тебя скрутит, сломает, порвет и не заметит. Игры с нею всегда заканчиваются трагически. Идти сквозь грозу — это вариант для летчика — самоубийцы. Конечно, на экране это смотрится красиво: самолет, лавируя в иссиня-черных подсвечиваемых грозами облачных ущельях, то резко набирая высоту, то камнем падая вниз, преодолевая все мыслимые и немыслимые препятствия, выходит победителем в спокойный солнечный мир. Но, когда у тебя за спиной сидит две или три сотни ничего неподозревающих пассажиров, честнее и разумнее, не рискуя жизнью обойти грозовой фронт стороной».
Егор Андреевич вновь погрузился в свои размышления, пока жена прервала его задумчивость неожиданной просьбой:
— Ты не мог бы сходить к Сане в школу? Учительница зачитала Сашкино сочинение, и ребята мечтают тебя увидеть.
Предложение было настолько неожиданным, что Егор Андреевич растерялся. Он помялся, по привычке подыскивая повод для отказа, но, вспомнив свои недавние размышления, согласился.
Уже войдя в дверь класса, Егор Андреевич поймал себя на мысли, что не знает, о чем говорить. Тридцать пар глаз смотрели на него с неподдельным интересом. «Что они хотят услышать? — подумал он, — рассказов о героизме? Нет, я не герой. Делать свою работу хорошо — это вовсе не подвиг. Рассказать теорию авиации? Она не сложна. Уже сейчас у них достаточно знаний, чтобы ее понять. Но для того чтобы стать пилотом, теории недостаточно. Здесь самые фундаментальные формулы могут не работать, а константы иметь переменную величину. Поэтому летчику и приходится учиться всю жизнь». Егор Андреевич задумался, но школьники быстро исправили ситуацию, закидывая его вопросами.