Он не улетел, даже когда я опустил руку, чтобы дотронуться до него. Голубь только замер, став похожим на белый камень, но когда мои пальцы уже чувствовали тепло его округлого тела, неожиданно и сильно клюнул меня, затрещал крыльями по лицу и был таков.
Я зажег свет повсюду в квартире. Палец болел и сильно кровил — я никогда бы не подумал, что голубь может так сильно ударить. Надо было продезинфицировать ранку — не хватало еще нагноения. Порывшись в нашем багаже и исследовав аптечку, ничего кроме пластыря я не обнаружил — как нормальный врач, я не думал о таких мелочах. О зеленке, например.
Решив обыскать кухню, я открывал один ящик за другим, пока вдруг не наткнулся на початую бутылку граппы. Это было дьявольски неожиданно и приятно. Несколько раз ополоснув палец водой с мылом, я засунул его в стакан с виноградной водкой и уже через десяток секунд перестал чувствовать жжение. Оставалось наклеить пластырь.
Граппа пахла очень вкусно, и я не смог удержаться от пары рюмок и сигареты в дворике, пока не решил, что хватит. Вернувшись внутрь, закрыл за собой дверь, запер ее на засов.
Звук раздался в тот же момент, когда я нажал на выключатель.
Тук, тук-тук, тук — кто-то тихонько постучал по двери, от которой я только что отошел. Гадкое чувство страха вернулось и охватило меня целиком, будто я моментально промок всем телом. Ведь я только что был там, снаружи, где провел добрых десять минут при включенной лампочке, сиявшей над синей и зеленой дверями. Вокруг были лишь пустынные садики, где даже насекомые, как видно, уснули. Или умерли.
— Будь ты проклят, — прошептал я, подойдя к двери вплотную.
Глазка в этой двери не было, но можно было попробовать увидеть что-нибудь через окно рядом. Осторожно, почти танцевально, на кончиках пальцев я сделал два коротких шага и, слегка отодвинув занавеску, выглянул.
На только что покинутом мной стуле, на фоне черных деревьев виднелся силуэт человека в профиль. Он сидел неподвижно, совсем неподвижно — плоский черный силуэт не двигался и наполнял меня совсем уже непереносимым страхом.
— А как вы обычно боитесь? — спросил меня с интересом Пино. — Ведь существует много видов страха, вы знаете?
Мы сидели в его кабинете, куда в этот раз без конца заходили другие полицейские. По взглядам, которые они бросали на меня, я понял, что моя история стала широко известна. Это не раздражало меня. Для меня итальянцы были все равно как инопланетяне.
— Я лично, — продолжил Пино, — знаю девять основных и около шестнадцати дополнительных видов страха. Необразованные и нелюбознательные люди думают, что «справиться со страхом» означает избавиться от него вовсе. Потому что он один. Это не так, — Пино закурил сигару и стал похож на владельца неких сокровищ, про которые он может наконец рассказать подходящему слушателю.