Я смотрел на красную реку и думал про Пат. Почему я никогда не рассказывал о своих разгромных поражениях? Ответ прост — когда я влюбился, мне показалось, что жизнь можно начать заново. И действительно, за все время с ней ничего подобного не случалось. Наверное, мы слишком мало прожили вместе.
— А что это вы на докторов набросились? — я обратился к Харону. — Врач все-таки не торговец наркотиками.
— Торговец наркотиками не думает, что он хороший человек, потому что торгует наркотиками. А врач думает. Но хватит болтать. Сейчас вы все сами поймете.
Зеленая трава создавала красивый контраст с красной рекой. Я банально подумал об импрессионистах, а потом с интересом о том, что же такое я сейчас увижу. Толпа сопровождавших нас теней стояла поодаль и ждала в молчании.
— Тут механика простая, — перевозчик щелкнул пальцами, и над широкой рекой, другой берег которой был практически не виден, протянулся гладкий на вид мостик без перил. — Волнуются, — он посмотрел в сторону теней — это были те, которые не влились в асфоледевый рай. — Сейчас все пойдут на тот берег. Ты с ними.
— А как называется река?
— Флегетон, — Харон был любезен как экскурсовод. — Наполнена горящей кровью. Можете не спрашивать, что там внутри происходит — не был, не знаю. Но вряд ли это похоже на ванну с душистой солью. Мое воображение подсказывает, что упор тут сделан на мучение в сочетании с бесконечностью. Когда очень больно, а ты понимаешь, что будет только хуже.
— Послушайте, — сказал я, содрогнувшись, — по реке поплыл пузырь, на поверхности которого, как мне показалось, переливались мириады измученных, страдальческих глаз. — Значит, в самом деле есть связь между тем, что делал человек на земле, и тем, что ждет его здесь?
— А почему ты решил, что нет?! — изумился Харон.
— Если богам нет дела до живых, то почему им должно быть дело до мертвых? Умер — так умер, непонятно, зачем все это вообще.
— Ого! — изумление в голосе Харона возросло еще на октаву. — Смело! То есть, по-твоему, мы тут чепухой занимаемся? И можно нас закрыть безболезненно? А как же твоя Пат? Ты что, предпочел бы, чтобы она умерла совсем, без следа и малейшей надежды?!
— Я счастлив, потому что встретил ее, — ответил я. — Я был счастлив целых несколько лет. Мало кому выпадает такое. Мы очень долго прожили вместе.
— К черту пафос! — глаза Харона загорелись. — Ты затеял интересный разговор. Согласен, твоя история — твое маленькое личное дело, но подумай — ведь кроме тебя есть еще миллиарды людей, как быть с ними?!
— Никак не быть! — он заразил меня свои азартом спора. — Если бы люди точно знали, что после смерти ничего нет, то, может быть, и жили моральнее. Знали бы точно, что конец — это конец.