— Продажные шлюхи, — прошипел японец, вспомнив, что «крота» в высшем руководстве Северной Кореи американцам передал именно он во имя исполнения завета своего отца — забрать у русских Сахалин и Курильские острова.
«Потеря лица» в роду Коно всегда была несовместимой с жизнью.
Банкир развернул лист белой бумаги, поставив на верхний угол шкатулку с орденом. Нижний край придавил свёртком с мечом. Взяв в правую руку кисточку, банкир на несколько секунд замер, а затем скорописью быстро написал два иероглифа: «Прости, отец».
В подтверждение его намерений из проигрывателя зазвучали последние строки любимой им военной песни «Маршем по снегу»:
Когда приходит время пожертвовать собой,
Я бросаюсь в атаку, готовый умереть.
Но если военная удача изменит и смерть меня не возьмёт,
Тогда чувство ответственности, как казённый
Шёлковый подворотничок, удавкой стянет горло.
А вообще, нам не дадут вернуться назад.
54***
(Арбат, Москва, 17:50)
— Повторяю тебе в сотый раз. Твой Королёв — пенсионер. Натворил там дел, пусть сам и расхлёбывает. Никто в министерстве за него впрягаться не будет, ты уж поверь мне…, — еле сдерживая себя, произнёс Михаил Михайлович.
Сидящий перед ним Кондратьев вскочил и чуть ли не закричал: — Не верю я в то, что Королёв мог убить главу американской миссии. Не верю и точка.
В кабинете повисла гнетущая тишина. Сидящие за столом два возбуждённых генерала замолчали.
— Вячеслав Викторович! Да пойми ты меня, не те сейчас времена. Под нож идут не только военные городки, училища, крупные воинские соединения, в металлолом пачками отправляются самолёты, корабли и другая боеспособная техника. Вот смотри, — генерал-полковник достал из папки и кинул на стол приказ. — Дошли до ручки. Оказывается, нам теперь даже военная медицина не нужна, — с горечью в голосе продолжил заместитель начальника Генштаба, — а ты хочешь, чтобы спасали бывшего полковника.
Кондратьев тяжело посмотрел на собеседника и, не говоря ни слова, положил на стол лист бумаги.
— Что это?
— Рапорт. Прошу меня уволить по достижении предельного возраста. Прежде всего я — офицер, и у меня остались принципы, которыми поступиться никогда не смогу. Королёв сработал в Пхеньяне как высококлассный профессионал. За неделю добыл информацию о планируемой диверсии. А теперь, когда он попал в беду, то стал никому не нужен?
— Не горячись, — примирительно произнёс Михаил Михайлович и внимательно посмотрел на Кондратьева. — Рапорт твой подпишу. Препятствовать увольнению не буду. Жаль, конечно, что уходят лучшие.
Генерал-полковник ещё немного посидел, затем встал из-за стола, подошёл к сейфу и достал из него тонкую папку. Держа её в руке, вернулся к столу и, приняв какое-то решение, аккуратно положил папку перед Кондратьевым. На лицевой стороне узнаваемо читался логотип одной из крупнейших не только в стране, но и в мире нефтегазовых компаний «Русгаз».