— А где остальные?
— Там.
— О. — Он облизнул мороженое и направился в переулок.
Я закрыл глаза и постарался сконцентрироваться на шуме города. Был ли Фелипе злом? Были ли мы все злом? Я не знаю. Меня всю жизнь учили, что зло банально. Нацисты, поставили ужас на промышленные рельсы и подвели под это собственную теорию. Однако мне всё время говорили, что зло не является чем-то грандиозным и впечатляющим, оно всегда было примитивным, бытовым, обычным.
Мы все были простыми и обыкновенными.
Были ли мы злом?
Фелипе считал себя хорошим, говорил, что раз мы невидимы, значит, всё в порядке. У нас не было морального авторитета, к которому мы могли бы обратиться, не было системы морально-этических ценностей, которой мы должны были придерживаться. Мы были выше всего этого. Мы сами считали, что правильно, а что нет.
И я решил, что подобное поведение — неправильно.
Почему мы все не согласились с этим? Почему наши взгляды настолько различаются? По всем другим вопросам мы были словно единое целое. Но сейчас я чувствовал себя таким же отчуждённым от других Невидимок, как и от обычных людей.
Фелипе бы сказал, что я до сих пор цепляюсь за устои и привычки старой жизни.
Может, он и прав.
Через несколько минут они вышли из переулка. Мне хотелось встать, подойти к женщине, проверить её состояние, однако я остался на месте, остался сидеть, опершись спиной на витрину «Баскин Робинса».
— Их кино уже, наверное, закончилось, — сказал Фелипе, поправляя пояс. — Лучше вернуться в кинотеатр.
Я кивнул, поднялся и пошёл по улице за остальными. Проходя мимо того переулка, я посмотрел туда, но женщины не увидел. Видимо, убежала.
— Ты — один из нас, — сказал мне Фелипе. — И ты часть всего этого.
— Я что-то сказал?
— Нет, но ты подумал. — Он посмотрел на меня. — Ты нам нужен.
Я ему не ответил.
— Ты готов убивать, но не станешь насиловать?
— Это другое. Это личное.
— Это всегда личное! Мы сражаемся не с отдельными людьми, а со всей системой. Мы должны бить тогда, когда можем и куда можем.
— Я себе это представлял не так, — сказал я.
Он остановился.
— Значит, ты против нас.
Я помотал головой.
— Нет, я не против вас.
— Значит, ты с нами.
Я ничего не ответил.
— Ты с нами, — повторил Фелипе.
Я медленно кивнул. Выбора у меня всё равно не было.
— Ага.
Он ухмыльнулся и обхватил меня за плечи.
— Как мушкетёры. Один за всех и все за одного.
Лицо онемело, но я всё-таки выдавил из себя улыбку. Я чувствовал себя грязным, мне не хотелось, чтобы он касался меня, но я ничего не сказал.
Я с ними. Я один из них.
А что ещё мне оставалось?
Кем ещё я мог быть?