— Говна ты кусок, — сказал он.
— Что?
— Ты кто, блядь, такой, раз посмел портить нам Новый год? Что, решил, можешь безнаказанно гадить и не получить ответку? Не знаю, что за хуйня созрела в твоей убогой головёнке, но ты, очевидно, забыл, кто тут решает все вопросы.
— Вопросы здесь решает он, потому что он — мэр. — Это Фелипе вошёл в дверь, держа в руке револьвер. Следом за ним вышли и мы.
Все собравшиеся в комнате обратили своё внимание на нас.
— А это ещё кто? — спросил лысый.
Сигара подошёл к нам поближе и присмотрелся.
— Их тут целая банда.
— «Их»? — переспросил Фелипе.
— Вы явно не из наших.
— Так, кто же мы?
— Сам скажи.
— Мы — Ужас Простых Людей.
Сигара рассмеялся.
— Ну и что эта ебанина значит?
— Это значит, тебе кранты, мудак ты эгоцентричный.
Фелипе вскинул револьвер и выстрелил.
Сигара упал и закричал, из дыры в его груди брызнула кровь. На секунду я заметил, как сквозь эту дыру появились внутренние органы, затем кровь мощной струёй залила всё вокруг. Сигара начал дёргаться, кровь разлеталась по ковру, разливалась по его костюму, туфлям, попадала на его друзей.
— Вали их, — приказал Фелипе.
Мы открыли огонь.
Я целился в лысого. Он вскочил и попытался скрыться, я чувствовал себя будто в тире. Я смотрел, как он неуклюже передвигался по комнате, прицелился, подождал несколько секунд и выстрелил. Первая пуля попала ему в руку, вторая в бок, он завалился на пол и задёргался. Я прицелился ему в голову и выстрелил. По комнате разлетелись ошмётки мозгов вперемежку с кровью и кусками черепа, и он затих.
Я не ожидал, что мне станет хорошо. Мне было замечательно. Я посмотрел вправо, заметил катавшегося по полу коротышку. Тот держался за ногу, вопил и женским голосом умолял его не убивать. На белом ковре появились кровавые разводы. К нему подошёл Пит и прицелился в голову.
— Нет! — заревел коротышка. — Нет! Нет! Нет!
Пит нажал на спусковой крючок и голова коротышки исчезла в кровавом мареве.
Я был на взводе и огляделся в поисках того, кого ещё можно пристрелить, но остальные уже справились без меня.
Джо выпустил последнюю пулю в бездыханное тело Харрингтона.
И вдруг опустилась тишина.
После оглушительной стрельбы и воплей эта тишина обрушилась на нас будто лавина. Уши заложило. В воздухе висел дым, пол был залит кровью, пахло порохом, раскалённым металлом и дерьмом.
Мгновенно охватившее меня возбуждение, так же быстро схлынуло и его место заняло отвращение и страх. Что же мы натворили? Я посмотрел на Джеймса. Выражение его лица было точной копией моего.
— Уходим, — быстро сказал Фелипе. — Валим. Живо.