Моя жизнь перевалила за середину третьего десятка.
Весь вечер я думал о Джейн, о том, каким мог быть этот день рождения, каким он должен был быть, но не стал.
Я лёг спать, всё ещё надеясь, что она позвонит.
Но она так и не позвонила.
В районе полуночи я провалился в сон.
Настал День Благодарения, который я провёл перед телевизором, смотря марафон «Сумеречной зоны» по 5 каналу и гадая, чем же в этот момент занималась Джейн.
За неделю до этого я несколько раз пытался дозвониться родителям, мне хотелось, чтобы они позвали меня на День Благодарения, но, когда я звонил, дома никого не было. Они звали нас с Джейн отметить три Дня Благодарения подряд, но мы всегда отказывались, ссылаясь на занятия, работу, на что угодно. В этом году, когда я действительно хотел поехать, меня никто не позвал. Ничего удивительного, но всё равно, мне было немного неприятно. Я понимал, что родители не нарочно не пригласили меня — видимо, они решили, что у нас с Джейн свои планы — но никаких планов у меня не было, и я отчаянно хотел, чтобы они появились.
Я до сих пор не сообщил им о том, что расстался с Джейн. Я им даже не позвонил ни разу с тех пор. Я никогда не был близок с родителями и обсуждать с ними подобные темы мне было неприятно. Я знал, они просто завалят меня вопросами: как это произошло? Почему? Чья в этом вина? Собираемся ли мы всё исправить? Мне совершенно не хотелось говорить на эти темы. Пусть лучше они узнают об этом от кого-то другого.
Я думал соврать им и отправиться в Сан-Диего в одиночку, сказать, что Джейн в последний момент заболела и День Благодарения проведет со своей семьёй. Жалкое и никчёмное оправдание, но я был уверен, родители его примут. Они всегда были несколько легковерными.
Но врать мне не пришлось. Я мог бы, конечно, сам пригласить их. Мог просто утром в четверг явиться на порог их дома. Но мне почему-то не захотелось этого делать.
Поэтому я остался дома, валялся на диване и смотрел «Сумеречную зону». В качестве праздничного блюда у меня были макароны с сыром. Я впал в депрессию, ещё никогда прежде я не чувствовал себя столь одиноким и брошенным.
Понедельник я встречал чуть ли не с радостью.
Дэвид пришёл раньше меня, он сидел за своим столом и поедал нечто похожее на кекс. После четырёх дней практической полной изоляции, я был счастлив его видеть. Но в то же время, оглядывая стопки бумаг для работы, я чувствовал себя опустошённым, измотанным.
Дэвид мне нравился, но, блин, как же я ненавидел эту работу.
Я посмотрел на него.
— Какой-то ад, — сказал я.
Он доел кекс, смял картонную формочку и выбросил её в урну между столами.