Без сомнений, мои были самыми распространенными.
Но это же глупости. Если бы так и было, кто-нибудь уже давно это заметил. Полиция бы обнаружила идентичные отпечатки, что автоматически исключило бы дактилоскопию из инструментов раскрытия преступлений.
А, что если полиция уже установила, что отпечатки пальцев не уникальны? И просто хранит это знание в тайне. В конце концов, полиция напрямую заинтересована, чтобы сохранять статус-кво. Отпечатки пальцев фигурируют в большинстве дел и если несколько человек смогут таким образом ускользнуть… что ж, такова цена поддержания порядка.
Я успокоился, но вместе с тем, вся правоохранительная система начала казаться мне более зловещей, чем несколько секунд назад. Я немедленно представил себе множество невинно осужденных, может быть, даже казнённых, потому что их отпечатки пальцев оказались идентичны отпечаткам настоящих убийц. Я представил, как компьютеры выдавали список людей с одинаковыми отпечатками пальцев, как полицейские выбирали козла отпущения с помощью детской считалки.
Вся западная цивилизация стояла на том, что каждый человек уникален. Это утверждение лежало в основе нашей философской мысли, нашей политической структуры, нашей религии.
Но ведь это не так, понял я.
Я заставил себя прекратить думать об этом, перестать проецировать свою жизнь на весь мир. Я заставил себя наслаждаться выходным среди недели.
Я развернулся в противоположную от «7-11» сторону, зашёл в музыкальный магазин, а затем пообедал в «Бургер Кинге».
Работа накапливалась и, хоть я и понимал, что моего отсутствия никто не заметит, не сданные в срок документы без внимания не останутся. Как минимум, со стороны Стюарта. Поэтому всю эту неделю я решил провести в офисе, занимаясь делами.
Была середина недели, когда я направлялся в столовую выпить колы, или «Шасты», и услышал, как Стюарт говорил:
— Он же голубой.
— Наверное. Я тоже так подумала, — ответил ему голос Стейси. — Он ни разу не пытался ко мне подкатить.
Я вошёл в столовую и Стюарт ухмыльнулся. Стейси, Билл и Пэм сразу же отвернулись, их случайно собравшаяся компания немедленно распалась.
Я понял, что они обсуждали меня.
Моё лицо покраснело. Их нетерпимость и гомофобия должны были разозлить меня. Я должен был разразиться гневной речью против их узкого мировоззрения. Но вместо этого мне стало стыдно, я был смущён тем фактом, что меня здесь считали геем.
— Я не голубой! — выкрикнул я.
Стюарт продолжал ухмыляться.
— Скучаешь по Дэвиду, да?