Всё время пока говорил Рауке, Филарет внимательно прислушивался к его словам, стараясь уловить суть. Переводивший ему фон Гершов-старший старался, конечно, смягчить самые обидные для русского слуха обвинения, но общий смысл он уловил.
- Государыня, - снова заговорил он, когда член магистрата выговорился. - Человек твой сказывает, будто люди русские суть - звери лесные и ни к какому обучению не способны. Спорить с ним не буду, ибо и обсуждать такое - умаление чести царства нашего! Но позволь представить тебе, одного из сих отроков. Поговори с ним, да и реши сама, правду ли тебе говорят.
Повинуясь его кивку, в зал приемов ввели давешнего студента. Молодой человек очень стеснялся, однако же, старался держаться с достоинством.
- Многая лета, государыне и царевичу, - робко сказал он по-русски, сжимая в кулаке шапку.
- Вот видите, - не удержался Рауке. - Он даже не говорит по-нашему!
- Скажите, как ваше имя? - ласково спросила Катарина, проигнорировав выпад.
- Сергей Родионов я, матушка, из рязанских боярских детей!
- Что это значит?
- Он из рыцарского сословия, - пояснил фон Гершов.
- Вы явно поняли вопрос, но ответили все равно на русском. Вы плохо знаете наш язык?
- Я только здесь начал его изучать, Ваше Королевское Высочество, - перешел тот на немецкий.
- Однако говорите вполне бегло. Скажите, нравится ли вам учиться?
- Очень!
- А вашим товарищам?
- За всех не скажу.
- Но разве вас выбрали не по желанию?
- Государыня, мы от отцов и дедов служилые. Не в обычае у нас на службу напрашиваться или от неё отказываться. Где приказали - там и стоим. Однако же я очень рад, что меня учиться послали. Хоть мир поглядел.
- А почему этот, как его... Истома напал на ректора?
- Да потому что тот, лаялся всяко и слова поносные говорил, на русских и Россию. А Дементьев хоть и худо по-немецки разумеет, а все же догадался, да и попенял ему. А тот сдуру драться полез, ну Истома и дал разок в ухо.
- Он тоже рыцарь?
- Ага, из московских дворян. Кабы не учеба, уже бы в жильцах служил, а то и выше.
- Ничего не понимаю, - тихонько спросила герцогиня у Кароля. - Если этот Истома - рыцарь, то отчего не потребовал удовлетворения?
- В Москве поединки строго запрещены, - пожал плечами фон Гершов. - Причем, в отличие от Европы этот запрет отнюдь не формальность. Дворянин имеет право обнажать оружие только на службе своему государю. Все прочее может считаться разбоем и карается с крайней жестокостью.
- Прогрессивные законы! - кивнула Катарина. - Что же я поняла, вас, молодой человек. Передайте вашим друзьям, что отныне вы не будете ни в чем нуждаться, а также что нет никакой надобности драться с нашими чиновниками.