Встревоженный померанец тут же распорядился усилить караулы у резиденции герцогини, а сам отправился к жене.
- Что-нибудь случилось? - удивилась столь раннему визиту супруга.
- К счастью, пока нет.
- Вы говорите загадками.
- Я пока не могу сказать вам, сударыня, ничего определенного. Однако молю вас сохранять предельную осторожность. Кроме того, я распоряжусь поставить перед этим домом стражу.
- Нам грозит опасность?
- К сожалению, этого нельзя исключать.
- И что же, мне теперь постоянно сидеть в четырех стенах?
- Вовсе нет, но я прошу вас соблюдать осторожность.
Баронесса удивленно посмотрела на мужа, но спорить не стала, и лишь в глазах её мелькнул огонек упрямства.
- Как прикажете, сударь!
- Регина, - начал было он и попытался взять жену за руку, - поймите, это необходимо...
- Я поняла вас, барон, - ровным голосом отозвалась та и спрятала руки за спиной. - Вы можете рассчитывать на мое благоразумие и послушание.
- Зачем вы так? - с мукой в голосе спросил Кароль, но вопрос повис в воздухе.
Нужно было возвращаться, и фон Гершов отвесив жене поклон, двинулся к выходу. И все же что-то было не так, хотя и непонятно, что именно. Возможно, следовало опросить прислугу, но все служанки Регины Аделаиды были родом из Риги, а потому преданы своей хозяйке. Но тут он вспомнил, рассказ Клары Марии и остановился перед выходом.
- Господин барон что-то забыл? - подозрительно спросила провожавшая его Кайса - пожилая латгалка, когда-то нянчившая свою госпожу.
- Нет, - как бы рассеяно ответил он, затем, сделал вид будто что-то вспомнил и внезапно спросил: - Скажи, а этот... моряк, давно приходил?
- Вчера, господин барон, - скривилась служанка, которой не слишком нравились эти непонятные визиты. - Я сама вынесла ему письмо госпожи.
- Письмо?
- Да, письмо. И прошу меня простить, но вам следовало бы лучше подбирать своих посыльных!
- Моих посыльных?
- А разве не Ваша Милость прислала этого француза?
- Француза? Ах, да, конечно. Ты всё правильно сделала, Кайса.
Поставив часовых у дома и строго-настрого приказав им не пускать никого из посторонних, фон Гершов кинулся назад - в резиденцию герцогини. Он, конечно же, вспомнил рассказ принцессы и её матери о негодяе-французе, предавшем их проклятому шведу. Плохо было, что в отличие от Юленшерны, Бопре могли узнать только Марта, Болеслав или сама Клара Мария. Но тут ему пришло в голову, что уж коли Её светлость смогла нарисовать своего брата так что заслужила похвалу от маститого художника, то уж портрет предателя у неё тем более получится. Нужно только дать ей лист бумаги и уголёк. С этой мыслью он влетел в дом Керкгофов и тут же направился в детскую: