- Ты так его любила?
- Больше жизни!
- А теперь?
- Теперь... не знаю. Но мне очень неприятно, когда ты говоришь о моём возможном замужестве!
- Я больше не буду!
- Очень на это надеюсь. А теперь иди к господину фон Гершову, и попроси у него прощения.
Шурка вздохнула и направилась к тому месту, где сидел померанец. Он с хмурым видом поглядывал на воду, видимо прикидывая, когда лодка прибудет в очередной раз, но та ещё была очень далеко. Девочка тихо подошла к офицеру и присела рядом с ним на песок.
- Вы на меня сердитесь? - немного виновато спросила она.
- Нет, Ваша Светлость, - односложно ответил он, не повернув головы.
- Терпеть не могу, когда меня титулуют! - вздохнула Шурка. - Обычно ко мне так обращаются, когда собираются наказать.
- Вероятно, это случается довольно часто, - слабо улыбнулся тот.
- Язык мой - враг мой, - не стала отпираться принцесса.
- Вы что-то хотели?
- Да. Извиниться. Вы простите меня, господин фон Гершов?
- Я уже простил вас, Ваша Светлость.
- Ну, вот опять!
- Но, как мне называть вас?
- Друзья зовут меня Марией.
- Но вы принцесса...
- Я маленькая девочка, потому не будет никакой беды, если вы станете называть меня по имени.
- Хорошо... Мария.
- Вот и прекрасно, а как мне обращаться к вам? Так... господин фон Гершов, слишком длинно... Болеслав мне не нравится... давайте я буду звать вас Болеком?
Лицо померанца снова дрогнуло, и он поспешно отвернулся.
- Что случилось? - переполошилась Шурка. - Я опять сказала что-то обидное?
- Нет... просто, так меня называла только матушка и... ваш отец.
- Герцог Мекленбургский называл вас Болеком?
- Ну, да, а моего брата Лёликом. Это почему-то его забавляло.
- Странно... но если вас это обижает...
- Нет, отчего же. Если вам нравится, то можете. Только не на людях.
- Хорошо, ведь вы тоже не будете звать меня по имени при всех?
- Разумеется.
- Ну, вот и замечательно! - поднялась Шурка и довольно улыбнулась. - Теперь мы друзья?
- Как вам будет угодно... Мария.
- Да, совсем забыла, - замялась девочка, прежде, чем уйти, и лукаво улыбнулась. - Моя матушка, рассердится, если узнает, что я это сказала, но... она не только очень красивая, но к тому же добрая и умная. А еще у неё никогда не болит голова!
- Я вполне разделяю ваше мнение о фройляйн Марте, - удивленно вытаращил глаза померанец, - но боюсь, что не слишком понимаю, о чем вы!
- Это потому, что вы еще не женаты, - снисходительно заметила принцесса и с довольным видом отправилась назад.
Берлин был в те времена далеко не самой блестящей столицей в Германии, а потому в нем не часто собиралось такое представительное общество, как осенью 1618 года. Главным гостем был, несомненно, молодой шведский король Густав II Адольф, прибывший в Бранденбург инкогнито и, к своему удивлению, заставший там свою сестру мекленбургскую герцогиню Катарину, приехавшую накануне вместе с детьми. Он, разумеется, рад был встрече, тем более, что они с самого детства были очень близки. Но все же визит её оказался полной неожиданностью. Король прибыл по весьма личному, можно даже сказать - интимному, поводу. Дело в том, что он, наконец, осознал необходимость жениться. Не то, чтобы Густав Адольф не понимал этого раньше, но, будучи без памяти влюблен в свою давнюю фаворитку Эббу Браге, он не хотел слышать ни о ком другом. Увы - ни риксдаг, ни королева-мать - не одобряли подобного мезальянса, и его величеству, несмотря на все усилия, не удалось сломить их сопротивления.