Дети Луны

Маркиза — кошка.

Корней Петрович Ропоткин — хирург и судмедэксперт.

Воркунов Степан Степанович — сержант милиции, водитель.

Ракитин Николай Иванович — капитан милиции, опер.

Резников Виталий Владимирович — следователь прокуратуры.

Сергиенко Борис Федорович — криминалист-эксперт.

Баклашова Надежда Ивановна — убитая.

Петренко Валентин Иванович — минфин Волчьей Дубравы.

Бахмагузин Сергей — шахматист.

Соколов Иван — шахматист.

Морозовский Дмитрий — шахматист.

Алексей Васильевич — главный врач.

Иван Харитонович — больничный сторож, основатель движения «Босиком для пользы».

Харитониха, его жена.

Вильгельм Соломонович Нафферт — полковник в отставке.

Ефим Тимофеев, Фимка — водитель «скорой помощи».

Анна — фельдшер.

Баба Настя — санитарка.

Федор Федорович Беркутов-Белопольский, «Фе-Фе» — невропатолог.

Виктор Петрович Любавин — стоматолог и начмед.

Володя — сосед, добрый человек.

Вера, его жена.

Маркиза, как всегда, первой услышала шум мотора. Подняв голову, она запустила коготки в мое бедро.

Я снял ее с колен, поставил на пол и подошел к окну.

Едут, голубчики. Свет фар, пока далекий, обещал бессонную ночь.

Удачно, что не ложился — не нужно вставать и одеваться.

Вторая удача — чайник горячий. Налил стакан кипятку, высыпал две ложки «Чибо» и пять — сахара. Смесь номер один. Сахар — он для головы полезный, для той, что ночью не спит. Смесь номер два — утренняя, в обратной пропорции.

Сейчас и я слышал машину. Половина второго. По московскому времени разгар гулянки, а по сельскому — глубокая ночь. Все кругом спит, лишь мы с Маркизой не спим. Я книгу читаю, занятная попалась, Маркиза мышей дожидается.

Машина подъехала совсем близко. Мотор стих, зато дверь хлопнула, что выстрел, сухо и громко.

Я, прикрутив фитиль лампы, глянул в окно. Луна хоть и на ущербе, но светит честно — когда тучи позволяют.

Нет, это была не больничная машина. Милицейский «УАЗ» с мигалкой. Мигалку, правда, выключили. Или сама сломалась.

Сержант постучал в дверь совершенно не по-милицейски, деликатно, тихонько. Знает, что не сплю — свет-то горит.

Я прошел крохотным коридорчиком.

— Привет, Степаныч! Что там у вас?

— Дела наши, Корней Петрович, известные.

И вопрос свой я задавал не впервые, и ответ слышал многажды. Известные, какие же еще. Будь это машина больничная, тогда возможны варианты: ущемленная грыжа, аппендицит, ножевое ранение, прободная язва, перелом, мало ли что с человеком случается.

Милиция же по ночам зовет меня только на труп.

Я быстро допил кофе. Мертвые хоть и не торопятся, а и мешкать не дают. Затем подхватил чемоданчик судмедэксперта, немецкий, правильный.