— Утро доброе, — поздоровался я и почтительно, и приветливо, и слегка независимо.
— Доброе вчера было, — ответил главврач.
— Кому как, Алексей Васильевич, кому как, — подбавил независимости я.
В кабинете, помимо главврача, сидели на старых расшатанных стульях Ракитин и Виталий.
— Повысили? — спросил я Ракитина. — На кражи посылают?
— Оно какая кража, — протянул Ракитин, пожимая руку обыкновенным, не фирменным пожатием. Значит, очень устал.
— Вы, Корней Петрович, вчера кадаверную хорошо закрыли? — задал свой вопрос главврач.
— Как обычно. И кран закрутил, и форточку прикрыл.
Алексей Васильевич подумал, что бы еще спросить, и решил — хватит.
— Тогда пошли смотреть, что же еще пропало, — Ракитину в чужих кабинетах не сиделось.
— Еще?
— Именно. Прежде всего, пропал сторож, Иван Харитонович. Не явился на утреннюю пятиминутку, верно?
— Верно, — подтвердил главврач слова Ракитина.
— Начали его искать и обнаружили, что дверь прозекторской взломана. Тогда послали за вами.
— Ага, — я постарался вложить в коротенькое слово побольше раскаяния, что заставил ждать.
И мы вчетвером — главврач, Ракитин, Виталий и я — пошли к моргу.
Идти недалече. Миновать инфекционный барак, гараж, и вот он, морг и прозекторская под одной крышей. Кадаверная. Трупарня. Как вам больше нравится.
Дверь, поставленная после ремонта году, кажется, в две тысячи втором, не соответствовала стилю здания. Хлипкая, несолидная. Замок не подвел, устоял. Петли не выдержали, дверные петли — они были вырваны с мясом.
— Грубая сила, — констатировал Ракитин.
Мы прошли внутрь.
Окна зарешечены с царских времен, а вот стекло разбили недавно.
— Осколки-то… изнутри били! — определил капитан.
В кадаверной был разгром, но разгром странный: на кафельном полу (плитка дореволюционная) лежали осколки банок, в которые я давеча укладывал образцы для гистологического исследования. Хорошие были банки. С притертыми крышками. Формалин испарялся из лужиц на полу, но самих образцов я что-то не видел. Даже под стол заглянул — нет. Еще опрокинут стул, стакан с карандашами, вот и все. Пишущая машинка, шкаф с инструментами, веник, ведро и прочие ценности уцелели.
Я спустился по лестнице вниз, как там на леднике дела.
При свете «дневной» лампы (чтобы воздух меньше грелся) я увидел совсем уже странное.
Вернее — не увидел.
Я не увидел труп.
— Бред, просто бред, — сказал я негромко, но Ракитин услышал.
— Что случилось? — спросил он, спускаясь.
— Труп исчез.
— Куда именно уложили тело?
Я показал.
Ракитин обошел меня, наклонился, потом и вовсе встал на четвереньки, не жалея штанов. Ищет следы.