На самом деле все это было неверно. Английский флот вовсе не рассеялся, и на английских кораблях с нетерпением ждали рассвета в надежде покончить счеты с германским флотом. Потери у англичан были больше, чем у германцев, но не следует забывать, что в тактическом отношении германцы были сильно ослаблены потерей «Люцова» и выходом из строя (на несколько месяцев) «Дерфлингера» и «Зейдлица». Следующий выход германского флота мог состояться только в августе, после исправления повреждений на линейных кораблях, причем в распоряжении адмирала Шеера было всего два линейных крейсера, тогда как у англичан уже в июле в строю находилось шесть линейных крейсеров. При следующей встрече с Гранд-Флитом шансы на победу были бы еще меньше, чем при том соотношении сил, которое существовало в Ютландском бою. Это было прямым последствием Ютландского боя и еще одним доказательством политической близорукости кайзера и его ближайших советников, не понимавших в критические июльские дни 1914 г., что в течение ближайших лет германскому империализму не под силу была борьба с английским империализмом.
Конечно, адмирал Джеллико предпринял в ночь на 1 июня все меры к тому, чтобы предохранить Гранд-Флит от случайностей ночного боя. Английские миноносцы, которым не было приказано атаковать Флот Открытого моря, произвели в течение ночи ряд торпедных атак, между тем как германские миноносцы, специально посланные в атаку, не выпустили ни одной торпеды по английским дредноутам. Адмирал Джеллико понимал, что поле сражения осталось за ним, и какой бы критике ни подвергались впоследствии его действия, он не мог допустить, чтобы к утру несколько его дредноутов оказались в поврежденном состоянии поблизости от германских вод и германских подводных лодок, которые, несомненно, были уже высланы к месту боя. Гранд-Флит сохранил свое превосходство в силах, необходимое для охраны жизненных интересов Британской империи, и этого было вполне достаточно, чтобы не проиграть войну. Таковы были, вероятно, соображения, которыми руководствовался английский главнокомандующий. Но он не предвидел, что его действия приведут к более крупным последствиям, чем к простому продолжению войны на основе прежних стратегических приемов дальней блокады. Легче было выйти из состояния тактической сдержанности, проявленной в ночь на 1 июня, чем бороться затем в течение почти двух лет со смертельной опасностью неограниченной подводной войны. Очень возможно, что уничтожение германского флота (если бы оно произошло 1 июня в районе Хорнс-рифа) не побудило бы Германию добиваться заключения мира, но у англичан зато были бы развязаны руки во всех мероприятиях, направленных к закупорке выходов из германских баз. Потребовалось огромное напряжение сил и средств, чтобы организовать борьбу с подводными лодками: сто тысяч мин было поставлено на периферии Гельголандской бухты. Однако подводные лодки продолжали свою разрушительную деятельность, потому что противолодочные средства не всегда были действительны, а германские тральщики неутомимо прокладывали пути для подводных лодок и проводили лодки за тралами. При наличии германского флота английские легкие силы не в состоянии были нарушить нормальный ход тральных работ, а если бы германского флота не существовало, то эта задача была бы решена без особых затруднений. Когда были организованы конвои, то германские легкие силы стали нападать на них, и уходя за сотни миль от своих баз; пришлось усилить охрану конвоев. Экипажи подводных лодок пополнялись за счет личного состава Флота Открытого моря, который в бою понес сравнительно небольшие потери. Англия не проиграла войну из-за того, что Джеллико в ночь на 1 июня упустил германский флот, но она действительно была бы близка к гибели, если бы неограниченная подводная война была начата не в 1917 г., а на другой день после Ютландского боя, когда внутри Германии еще не было признаков разложения, а средства противолодочной борьбы еще не получили достаточного развития. В этом, а вовсе не в количестве потерь, понесенных обеими сторонами в бою, и заключается смысл германской победы, одержанной в ночь на 1 июня 1916 г.