Лукка оставил парня умирать в подвешенном состоянии, плачущего и жалеющего о том, что он посмел даже помыслить о том, чтобы подсыпать муки в кокс своего босса и тем самым лишить его дополнительного заработка. Уходя, Лукка улыбался, несмотря на испорченную рубашку.
Пятнадцать минут спустя Лукка пересёк город и остановил свой чёрный «Порше» на специально зарезервированном для него месте на подземной парковке под «Небесной Точкой». По пути он слушал Вагнера. Лукка любил Вагнера, и, хотя они жили с разницей почти в двести лет, у них обоих были свои причины, чтобы в последний момент сбежать из Латвии, так что он ощущал себя чуть ли не родственником великого композитора.
Его парковочное место располагалось рядом с грузовым лифтом, который доставлял Лукку сразу на его этаж. Никто не увидел бы крови на его рубашке. Это была одна из основных причин, почему он выбрал себе именно это место для парковки, когда вкладывал деньги в проект «Небесной Точки».
К тому моменту, как он ввёл код безопасности и зашёл в лифт, он успел забыть имя парнишки, которого оставил истекать кровью на другом конце города.
Когда тяжёлые стальные двери грузового лифта закрылись за Луккой, единственным свидетелем его возвращения осталась скрытая камера видеонаблюдения, но это его не беспокоило. Единственным местом, куда передавались изображения с неё, была группа мониторов в его собственной квартире. Беснику Лукке было сорок два года, и он планировал прожить ещё как минимум столько же — и знал, что сможет добиться этого, только будучи сильным и осторожным. Именно поэтому он вложил так много денег в «Небесную Точку»: это был не просто многоквартирный дом, возвышающийся над Кардиффом, как любое другое подобное здание, — это была крепость Бесника Лукки.
Лукка вышел из лифта на двадцать пятом этаже и ввёл очередной код безопасности, а затем открыл дверь своего пентхауса. Как только он переступил порог, автоматически зажглись лампы. Это означало, что больше никто здесь не ходил и что Кармен по-прежнему лежала на кровати, где он её оставил. Не было шанса на то, что она могла одеться и уйти; он не оставил ей кода, который позволил бы ей выйти из квартиры. Она никуда не уходила, пока он ей не велел. И за две недели, прошедшие с тех пор, как он привёл её обратно в квартиру, мысль об уходе, казалось, ни разу не пришла ей в голову. Это было вроде героина. К этому довольно быстро можно было привыкнуть.
Он не потрудился проверить, как она. Он прошёл мимо её двери прямо в свою спальню. Город и залив лежали у его ног, тёмные, но сияющие огнями из баров, ресторанов и других квартир. Он разделся и полюбовался своим отражением — обнажённый бог с целым городом, распростёршимся у его ног — а потом пошёл в душ и смыл с себя запах смерти молодого наркоторговца.