Анжи старательно капризничала. Вместо конфет «Мишка косолапый» требовала барбариски, браковала кувшинки, заставляя Джека снова и снова погружаться в противную илистую воду, часами мариновала его около забора. Однажды заставила его выпить два литра молока, и несчастный Воробей весь следующий день промучился животом.
Любой другой, не по-настоящему влюбленный, давно бы бросил Анжи, но Джек терпел и в конце концов был вознагражден осторожным поцелуем в щеку. Анжи настолько привыкла к своему поклоннику, что обрадовалась, увидев его кислый портрет в обрамлении белой рамы окна. И даже успела улыбнуться. Но потом она вспомнила, что этот самый Воробей помешал ей произвести впечатление на Глеба, и нахмурилась.
— Чего тебе? — сурово спросила она, смахивая муравья со стола.
— Купаться пойдем? — тихо спросил он и положил на подоконник руку. Рука была сильно исцарапана, локоть сбит, пленочка свежезакрытой ранки притягивала взгляд.
— И что же вы там делали, на плотине? — ехидно спросила Анжи.
— Ничего, — шмыгнул носом Воробей, пряча глаза. — Глеб в пруд свалился, я ему вылезть помогал. А потом ты заорала, я сунулся туда, но никого уже не было.
— Никого? — насторожилась Анжи. — А книгу вы зачем в кусты бросили? Не нравится, отдал бы хозяйке.
— Не трогал я книгу. — Джек еще больше помрачнел. — У меня фонарик утонул.
— Ой, подумаешь, фонарик, — дернула плечом Анжи. — А мы с Серегой привидение видели.
— Нет там никакого привидения. — Воробей сполз с подоконника и, казалось, был готов уже провалиться сквозь землю. — Сторож это. Он нас с Глебом засек, а потом к вам пошел. Дед с бородой. Глеб тоже решил, что это призрак, и чуть обратно в пруд не свалился, мы его еле поймали.
— Как нет привидений? — выпрямилась Анжи. — Я его видела еще сегодня.
— Ну, иди на хозяйственный двор, увидишь там свое привидение. Иваном Ивановичем его зовут. Он за лошадьми следит и вообще по хозяйству. Говорит, завтра праздник на лугу будет. Пойдем? Я с ним договорился, он обещал меня на лошади прокатить.
— Что это за праздник посреди лета? День Конституции?
— Да нет, что-то местное. Ночь на Ивана Купала.
Анжи застыла. А что, если весь этот бред ей привиделся с недосыпу? Зачем она тогда наказывает себя сидением дома? Все же интересное там, на улице! Конечно, следовало бы еще посердиться на Воробья за Глеба. Но сил бояться, злиться и сидеть взаперти больше не было. Ноги требовали движения.
— Ты на велике? — лениво спросила она, изо всех сил сдерживаясь, чтобы тут же не сорваться с места и не броситься вон из комнаты. Воробей кивнул. Он тоже пытался сохранить на лице трагическое выражение, но в его глазах уже скакали веселые искринки.