— Держи.
Паша открыл ладонь. С монетой.
Никита закатил глаза и повалился в кусты. Малиновые колючки радостно вцепились в него, треснула футболка. Вспомнилась обложка книжки. Там было что-то колючее… может, героев тоже в кусты бросали, когда плохо себя вели?
Никита ворочался в малине. Паша стоял, ждал.
— Возьми, и пусть будет при тебе. Ты же видел графа?
— Больше не увижу! Я уезжаю. — Никита полез на дорогу. Протянутой руки старательно не замечал.
— Увидишь. — Паша не отходил. — Его видят только те, кого он выбрал.
Чтобы встать, надо было либо обратно в кусты упасть, либо оттолкнуть Пашу, вставшего на пути. Никита тяжело вздохнул.
— Я уезжаю, — повторил он.
— А ту монету ты куда дел?
Никита опять полез из кустов. На этот раз Паша отошел.
— Выкинул… — Как же давно была вчерашняя ночь! В прошлом году. Прошептал: — Вы мне надоели.
— Этот год должен быть последним. — Паша опять протянул руку. Теперь Никита ее взял, с невероятным трудом выдернувшись из колючек.
— Меня угробите, дальше заживете спокойно? — буркнул он.
— Аэйтами все тут проклял на семьдесят три года.
— Почему на семьдесят три?
— Был уверен, что финны вернутся как раз к этому сроку.
— Так возвращаются уже!
— Они приезжают и уезжают. А надо, чтобы насовсем остались.
Ветер стал какой-то неприветливый. Дождь, что ли, опять будет?
Никита посмотрел по сторонам. Выдохнул.
— И что мне делать? — спросил он. — Сам советовал уезжать.
Паша качнул рукой, напоминая о подарке:
— Теперь уже поздно. Теперь не отпустит. Держаться надо.
— Тут фиг продержишься. — Никита стиснул кулаки. — На меня сегодня половина вашего комбината упала. И не сама! Там Илья был. И Хельга, которая Анька. Они все подстроили!
Паша слушал, кивал. Подтверждать не стал. Как не стал и защищать местных. Снова протянул монету:
— Возьми, я сказал! — Насильно ввинтил подарок в кулак. — О проклятиях местного Хозяина знали все. Священник попытался ему помешать. Провел в церкви службу. Тогда граф и его проклял. В первые три года дочери священника умерли.
Никита вздрогнул. Он уже сжился с мыслью, что они умерли старыми девами. Оказывается, Хельга все романтически переврала. Как и дядя Толя. Они постоянно врали. Нельзя им верить.
— Как будто проклятие такая простая штука!
Сколько они ни проклинали учителя физкультуры, садиста из садистов, никогда ничего с ним не происходило. А тут раз — и чуть ли не на век. Еще и люди мрут.
— Здесь же камень, — Паша топнул ногой. — Гранит. Первооснова. Гиперборея. Из него сама планета сделана.
— Бел-горюч камень Алатырь?
— Можно и так, — поморщился Паша. — На любом граните заклятие произнеси — сработает. А Хозяин, видать, еще и силой владел. Вроде бы его прабабка ведьмой была.