— Я жду… одного человека.
— А, возлюбленного?
По-английски это все же странно звучит: sweetheart. «Сладкое сердечко». Мое сладкое сердечко. Карло бы хохотал, а Дзия, наверно, спросила бы, уж не едят ли американцы человечьи сердца.
— Друга, — сухо поправила я.
— Ну, так, поглядим, когда же ваш друг может здесь объявиться.
Он выудил журнал записей из здоровенной сетки, отбросил его и достал другой. Видимо, то, что нужно, — мозолистый палец забегал по плотным строчкам. — Телеграфные сообщения, — пробурчал капитан, сунув в рот прокуренную трубку. — Одни предупреждают заранее, другие нет, третьи вообще меняют курс, вот как эта, — он ткнул в журнал, — шла сюда, потом с чего-то ринулась в Австралию. Вы, небось, наслышаны про Австралию, мисс? — Я нетерпеливо мотнула головой. — У них там эти, кенгуру, здоровенные что твой мул, а скокчут не хуже кроликов. Есть еще птицы, ростом с мужчину, или того выше. Вас не удивляют их крысы, нет?
— «Сервия», сэр.
— Да, вот мы до нее и добрались. «Сервия», вышла из Нью-Йорка, встала на ремонт в Рио-де-Жанейро, затем Буэнос-Айрес, ушла оттуда три месяца назад, мимо мыса Доброй Надежды, с заходом в Сан-Франциско и потом на Сандвичевы острова.
— Когда она будет здесь?
— А-а, вот этого мы не знаем. Как я говорил, некоторые меняют курс. Если матросы — фьють, сошли на берег в Рио, значит, капитану надо нанимать новую команду. Или если корабль потрепало у Доброй Надежды, а это частенько бывает, значит, вставай на ремонт. Тоже времени требует. Может, припасов ждут, топлива. Ну, я готов держать ухо востро, насчет новостей о «Сервии», если вы меня понимаете, мисс.
Я положила на стол четверть доллара. Он не шелохнулся, и я добавила еще столько же. Тогда он сгреб их в карман.
— Отлично, мисс, приходите через две недели. Может, я уже буду что-то знать о вашем… друге.
Я шла в амбулаторию, и сердце громко стучало от радости, пока остерегающий голос Молли не затуманил счастливые мысли. Что, если Густаво забыл меня? Сколько раз он стоял по ночам на палубе с деревенскими простушками? Что, если на берегу он такой же, как все другие матросы, которым нужны только портовые девки и крепкий ром?
По счастью, в ближайшие две недели у меня совсем не было времени обдумывать эти печальные соображения.
Неожиданно вернулась доктор Бьюкнелл. Она приветливо со мной поздоровалась — я прибиралась в лаборатории — и выслушала скупые похвалы моей работе от миссис Роббинс. На другой день доктор пригласила меня в свой кабинет, и на столе я увидела стопку писем Софии.
— Превосходный клиницист. Самоучка, но с поразительной интуицией. Вы были ее ассистентом? Расскажите мне об этом.