они проводят время.
Да, я не раз видела, как, сойдя на берег, моряки направляются в таверны, бордели и притоны для курильщиков опиума, а также в игорные дома в омерзительных кварталах, тянущихся вдоль бухты, которые недаром получили свое название Пиратский берег.
— Город их мало интересует, все, что им нужно, они находят именно там. Ну, а представь на минутку, что его корабль пришел бы в Сан-Франциско. И что, Ирма? Думаешь, он вспомнил бы о тебе?
На другой день, скручивая нарезанную марлю в рулоны бинтов, я представила себе, как Густаво спускается по трапу, бросает на землю походный мешок и щурится на солнце. Он узнал бы меня, даже в новой американской одежде и с другой прической — завитые локоны ото лба — и сказал бы: «Ирма! Как вы замечательно выглядите. Почему вы не отвечали на мои письма?» А я объяснила бы, что воры украли у меня конверт с его адресом. «Не беда, — сказал бы он. — Давайте погуляем по городу». И мы пошли бы на Ноб-Хилл, потом на Телеграф-Хилл и в русские кварталы. Шли и глазели на ветренный залив и чудесные виды Марин-Каунти. Я вдыхала бы запах его просоленной одежды, а потом мы бродили бы ночью по берегу у самой кромки воды. И он совсем не был бы похож на матросов, которым нужен Пиратский берег.
Я решила сходить в порт и узнать, вдруг — ведь есть же такой шанс — «Сервия» должна зайти в Сан-Франциско. На следующее утро, оказавшись в порту, я была оглушена тамошним шумом и суматохой. Перекрикивались друг с другом рыбаки, только что вернувшиеся с утренней ловли, хлопали паруса, грохотали лебедки, громко орали чайки и босоногие мальчишки в поисках поденного заработка. Итальянки с Норт-Бич галдели на причале, в надежде раздобыть раздавленного краба или мелкую рыбешку, которых можно добавить в бедняцкую похлебку, которую они называли cioppino[3].
Начальник порта обретался в крошечной конторе, забитой схемами, картами и вахтенными журналами, частью сваленными в сетки, висевшие вдоль стен. Единственное свободное место на его столе занимал телеграфный приемник. Капитан был крупный мужчина, одна нога на деревяшке, а густые косматые усы странным образом передразнивали перекошенное набок туловище.
Он внимательно оглядел меня с ног до головы, прежде чем ответить на мой вопрос.
— «Сервия», — повторил он, почесав всклокоченные лохмы. — «Сервия», «Сервия», да, она встает здесь в док, раз в год или около того. Кажется, недавно они дали о себе знать из Буэнос-Айреса. — Он обежал глазами комнату, словно надеялся узнать новости от кипы бумаг. — Вы ждете груз? — сомнение, отразившееся на его физиономии, ясно давало понять, что я мало похожа на обеспеченную даму, ожидающую «груз».