— Ну, тут, я полагаю, понадобится с десяток.
— Тогда и ставьте десять, сэр, — сказала доктор Бьюкнелл, — и, пожалуйста, поскорее.
Мистер Бенджамин аккуратно извлек из банки пиявку, нежно приложил к животу Франчески и поглядел, как она там устроилась. Затем достал еще одну, и еще — пока весь ее живот не оказался усеян черными кровожадными закорючками. Они радостно подрагивали, присосавшись к бледной, вздутой коже.
— Где-то с час будут питаться, — заявил он и достал тоненький сборник стихов, которые намеревался читать, пока его алчные подопечные утоляют свой аппетит.
Франческа пробормотала что-то, но не проснулась. Когда пиявки перестали подрагивать, он с легкостью отодрал их и сложил в деревянную коробку. Выкинет в нашу помойку, сказала мне доктор Бьюкнелл. Пиявочники высшего разряда используют этих тварей лишь единожды, свежие — для каждого пациента.
— Ну, прекрасно поработали, — мистер Бенджамен был доволен.
И правда, живот опал и стал помягче. Франческа проснулась, попросила пить, и голос у нее был прежний, почти нормальный.
— Хорошо. Отдохните, мисс Витале, вы, вероятно, еще будете нужны попозже, — сказала мне доктор Бьюкнелл.
Я поставила стул у кровати Франчески, закрыла глаза и почти сразу заснула.
Посреди ночи меня разбудили ее стоны. Вокруг крошечных ран от пиявок возникло нагноение, живот страшно вздулся. Я послала Сюзанну за доктором Бьюкнелл, она пришла, осмотрела Франческу и печально отошла в сторону.
— Очень сильное воспаление, — со вздохом признала она, — если не спадет, боюсь, она умрет.
— Еще поставим пиявки?
— Нет, что могли, они сделали. Я только что прочитала отчет доктора Мортона из Филадельфии — там был бакалейщик, те же симптомы. Его тоже пользовали пиявками. Это не помогло, доктор вскрыл брюшную полость, вычистил гной, перевязал аппендикс и удалил его. Другой пациент с теми же симптомами и лечением скончался, а бакалейщик преотлично выжил. Надо оперировать. Других шансов у девочки просто нет. Вы уж, пожалуйста, заручитесь ее согласием.
Я разбудила Франческу и объяснила, что сказала доктор.
— Нет, — выдохнула она. — Отец умер, когда они его разрезали. Я видела его. — Она вцепилась в подол моего халата. — Позовите маму. Ой, Ирма, мне ужасно больно.
— Франческа, ну, прошу тебя, давай мы попробуем. Доктор очень умелая.
Ее скрутило от боли.
— Ирма, не могу больше! Не могу… помоги мне.
— Франческа, позволь нам тебя оперировать. — Бледные пальцы судорожно взмахнули над одеялом. — Это твой единственный шанс.
Она нащупала мою руку и сжала ее.
— Ты не уйдешь, Ирма? Будешь со мной?