– А мясо белых медведей едят? – спросила Вера.
– Дураки едят, умные нет.
– Почему?
– Почему едят или почему не едят?
– Ну-у-у, – Вера не выдержала, покраснела: слишком уж нелепые вопросы она задает.
Все поняв, тетя Кира засмеялась:
– У медведей слишком жирное мясо. Сало можно вытапливать ведрами. Не все любят есть сало ведрами.
Завтрак прошел быстро, поварихи остались в столовой вдвоем. Вера нетерпеливо поглядывала в окно: хотелось, чтобы как можно скорее рассвело, но рассвет задерживался где-то, не спешил показываться, хотя ощущалось, что находится он недалеко, еще немного – и в воздухе замерцают золотистые нити выползающего из укрытия солнца.
Диковинно все было здесь, на Шпицбергене этом, совсем не так, как, допустим, в Волоколамске или Истре.
Если оглядеться, осмотреть все потщательнее, то на земле здешней можно найти следы пришельцев с других планет… Интересно все это было Верке Егоровой, так интересно, что сердце у нее сжималось в крохотный остывший кулачок и ей начинало казаться, что оно совсем не бьется. Вера не слышала его и с тревогой думала о жизни своей, о настоящем и будущем.
Да, интересен был Шпицберген и интерес этот у Веры не пропадал – наоборот, усиливался. Тетя Кира думала, что августовский снег и белый медведь, заглядывающий в окно барака, испугают московскую девчонку, а оказалось, нет – та только посмеивалась счастливо, да жадно вглядывалась в лица людей, в очертания обледенелых гор, пробовала на прочность трос, перекинутый к соседнему дому, убеждалась в том, что он не оборвется, и вновь смеялась легко.
Охотники на морзверя – именно так называлась профессия, существовавшая в пятидесятые годы, – каждый день, несмотря на снег и мороз, которые начал понемногу показывать зубы, – уходили на промысел.
Били в основном моржей, тюленей, белух, свежее мясо в «ресторане тети Киры» в ту пору почти не переводилось. Иногда на кухню попадало и китовое мясо. Верка пробовала это мясо в Москве, там его продавали часто, стоило оно недорого, но московская «китятина» была хуже шпицбергенской… Здешнее мясо было настоящим объедением.
Оленина – темная, сочная, без единой жиринки – попадала на плиту очень часто, оленей приносил, взгромоздив себе на закорки, охотник-литовец Николай Вилнис.
Был Вилнис высокий, белесый волосом, очень внимательный, с мягкими манерами; заметив Веру, литовец ошалело захлопал глазами – откуда здесь взялась такая красавица?
Ему ответили:
– Из Москвы.
– Из самой Москвы? – Вилнис удивился еще больше. – А Кремль видела?
– Это ты спроси у нее сам, – сказала тетя Кира.