– Странный вопрос: к-куда? – старушка хмыкнула и Савченко показалось, что сейчас она подбоченится, словно сватья из пьесы о прошлых временах. – На Сретенке вы сейчас их не найдете… Поищите у гостиницы «Москва». Знаете такую гостиницу?
– Слышали, – не замедлил ответить Мосолков.
– Это недалеко отсюда, десять минут ходьбы.
– И про это знаем.
– Ну и в час добрый, – благодушно молвила старушка, – желаю успеха, товарищи офицеры.
– Ну ведьма, ну всевидящая, – натужно просипел Мосолков, когда они очутились в номере и прямо в сапогах повалились на кровать. – Раздела нас до портянок.
– Сами виноваты, – произнес Савченко, – ты же и виноват.
– Ясно, я, – согласился Мосолков, – что-то наехало на меня – рот никак не мог захлопнуть. А старушка шустрая, с опытом – вместо того, чтобы ничего не слышать, сразу навострила локаторы, на нашу волну настроила. Глядь – свое вязание в сторонку и уже около нас, словно подполковник из штаба дивизии стоит. Н-ну, бабка!
– Она русская душа, она права. Помочь нам захотела.
– Хорошо, денег за совет не потребовала… Хотя все еще впереди. А насчет правоты – что да, то да: она права! Надо сходить к гостинице «Москва». Сходим?
Савченко ничего не ответил.
– Сходим? – повторил вопрос Мосолков: майор был настырен, привык доводить всякое дело до конца, а Савченко эта настырность колола, он отвел взгляд от Мосолкова, заинтересовался большим рыжим пятном, проступившим на обоях: похоже, это было местом массовой гибели клопов. – Сходим? Чего молчишь?
– Давай, – наконец согласился Савченко.
– А со старушкой интересно вышло, очень даже интересно и занятно, – Мосолков покрутил на подушке головой, – хоть и пришел он в себя, но, судя по всему, до сих пор не верил в то, что было сказано старушкой, как, наверное, не верил и в нее саму. – Пхи! Вот божий одуванчик, восковая кожа, репчатые пятки. Суп, небось, из бокалов пьет. Из хрустальных.
– Почему ты так думаешь?
– А по дворянской своей принадлежности. У аристократов ведь все так: вместо алюминия – золото, вместо глины – фарфор, вместо стекла – хрусталь, вместо тарелок – бокалы. – Мосолков качнулся на кровати и передразнил: – «Эх, молодые люди, молодые люди…» Творит добро, значит, старушенция?
– Не знаю.
– Я не верю в ее добро.
– Все равно ты последуешь ее совету.
– А ты?
– Может, и я.
– Может! Еще один малахольный выискался – майор из «молодых людей». Золотая молодежь, уши с розовыми мочками. И это в пору, когда все пьют и все воруют.
– Перестань!
– Надоело! – Мосолков первернулся набок и затих – он, похоже, и сам не распознал, не понял, отчего завелся. Неужели старая бабулька с домашним вязанием выбила его из колеи? – Какое, говоришь, число у тебя святое?