Немцы стремительно накатывались на восток. Елена обеспокоилась не на шутку – вот-вот Назарьевское, в котором находилась ее мать с Иришкой, будет захвачено…
Встревоженная, она помчалась к начальнику отдела, немолодому уже человеку с глазами, которые едва прикрывали тяжелые, воспаленные от бессонницы веки, в петлицах у него красовались три красные шпалы. По армейским меркам – подполковник. Попросила у него машину, чтобы вывезти мать с дочкой.
– Вопрос этот решить не могу, Лен, – просто, совершенно по-домашнему ответил начальник отдела, – не обладаю такой властью. Иди выше, к начальству.
Елена обреченно махнула рукой и пошла выше, дошла до начальника управления, комиссара госбезопасности третьего ранга, такого же усталого, как и ее собственный начальник, угнетенного бессонными ночами человека.
Комиссар выслушал Елену, молча помял пальцами виски.
– Товарищ комиссар третьего ранга, товарищ… – Елена, боясь, что начальник управления откажет ей, заторопилась, стала проглатывать слова, комиссар невольно поморщился, посоветовал:
– Выплюньте кашу изо рта! – глянул с интересом на Елену: женщина была красивая, не обратить на нее внимание было невозможно.
– Если в деревню войдут немцы, мои родные окажутся под врагом…
Комиссар госбезопасности снова поморщился: он хорошо понимал, что это такое. Знал и другое – его сотруднице в их конторе после этого перестанут доверять. Он повел головой в сторону, будто ему в кадык впился крючок воротника. Левая щека у комиссара невольно дернулась: когда не доверяют – это серьезно. Сочувственно качнул головой – этого ему в управлении еще не хватало.
– Завтра рано утром берите «эмку» и поезжайте, – сказал он, – иначе… вы правы – будет поздно. Вечером обязательно будьте в Москве и доложитесь дежурному. Понятно, Егорова? – в голосе начальника управления заскрипели усталые ржавые нотки.
– Так точно, товарищ комиссар госбезопасности третьего ранга!
Елена, как девчонка-третьеклассница, готова была от радости запрыгнуть на шкаф, совершить какой-нибудь гимнастический кульбит, спеть дурашливую песенку, но вместо этого она лишь щелкнула каблуками сапог… Хотя ликующий звонкий голос конечно же выдавал ее состояние.
Подмосковные дороги были забиты – тут можно было встретить и потрепанные солдатские части, которые чья-то сильная рука отводила на перегруппировку, чтобы потом заткнуть дыру в прогнувшемся фронте, и беженцев, уходивших под защиту московских стен – в основном, тех, у кого в столице, либо в деревнях, примыкавших к московским окраинам, жили родичи, на грузовиках вывозили промышленные станки, чтобы не достались немцам. Колоннами шли рабочие, трудившиеся на этих станках, в основном седые, обросшие серой щетиной люди непризывного возраста, к службе в армии уже не пригодные.