– Как успехи? – усмехнулся полковник, поглядывая на впечатляющие звезды на плечах товарища.
– Сложно было, – развел руками Иван. – Я четыре дня бился над кодом. Вроде бы ничего сложного, простой набор шифрования, не страшнее блекбери[30], но если там код достаточно примитивен, хоть и витиеват, то тут он кажется незаконченным.
– Среду, где предстоит действовать, представляешь?
– Могу предположить, – Прохоров многозначительно поднял палец вверх, указывая в натяжной потолок собственного крохотного кабинета, заваленного компьютерным барахлом едва ли не до подоконника, – только предположить, что сам код генерирует случайную локацию, исходя из каких-то базовых значений. Основа уже есть, ядро у каждого потока одинаково, а вот результат с визуализацией самого образа неизменно разный.
– Локализовать сервера можно?
– Найти, где стоит железо и ретранслятор? Да бога ради. Тебе когда надо?
– Слушай, Вань, – Капустин вздохнул печально, почти с надрывом, обведя взглядом кабинет бывшего подчиненного, и поманил его пальцем. – Ты сколько меня знаешь?
– Лет семь, наверно, – нахмурился Прохоров.
– И каким ты меня видишь?
– Ну, даже не знаю, – Иван замялся. – Нормальным.
– А точнее?
– Не обижайся только, но хитрый ты, как лиса.
– Верно, – усмехнулся Винни. – Еще.
– Прямолинейный часто, но себе на уме, – продолжил Прохоров. – К себе не подпустишь, если что, но и своих не бросишь. Боевое прошлое и стоптанные солдатские сапоги сказываются.
– Еще.
– Да все вроде. С тобой бы я в разведку пошел.
– А что касаемо умственных расстройств?
– А кто сейчас без них?
Мужчины рассмеялись, и Иван полез в ящик стола. Через секунду, скинув ненужные платы, он последовательно разместил штоф с коньяком, две рюмки и початую плитку шоколада, свинтил пробку с бутылки и разлил алкоголь.
– Вздрогнем?
– А почему бы нет?
Коньяк был уничтожен в лучших традициях боевого братства, заполирован шоколадкой «Аленка», и Капустин продолжил:
– Теперь слушай, Ваня, слушай и не перебивай. Появятся вопросы, записывай, но не уверен, что смогу дать тебе на все ответы. Я и сам человек подневольный, но в этом деле, в которое тебя посвящать буду, имею шкурный интерес. Принципы, честь, воинское достоинство – как бы напыщенно и фальшиво это не казалось.
Полтора часа у Капустина ушло на рассказ, и за все это время Прохоров не проронил ни слова.
– Что думаешь? – осторожно поинтересовался полковник.
– Думаю, – Иван закусил губу, комкая в пальцах бумажную салфетку. – Что бред это. Если бы подобные технологии существовали, то любой здравомыслящий человек их в наживу бы превратил.