– Человек без действия – тля, – вдруг озлобилась проводница. – Сознание должно трудиться, созидать, в каком бы состоянии ни пребывало тело-носитель. Если вдруг случись по-другому, то иллюзия взорвет понимание.
– А что будет, если я не поверю в этот мир? Что будет, если я наплюю на все мыслеобразы? Ведь запах теплого хлеба подсказывает мне мой мозг, то же делается и с водой, ветром, солнечными лучами. Что будет, если я выйду на тот уровень, когда виртуальная реальность перестанет являться реальностью?
Катрин запнулась на полуслове, лихорадочно переваривая услышанное. В глазах ее впервые за время короткого знакомства появилось недоумение с толикой страха и неопределенности.
– Ничего не будет, – вдруг выдала она. – Для того, чтобы стереть реальность, требуется участие всех копий. Ты один, Курехин, не сможешь ровным счетом ничего, да если и сможешь, то системе это вреда не причинит. Вы как бы разделитесь: закрытая локация на одной стороне, ты, одинокий, повисший в пространстве цифрового лимба, из которого нет исхода, – с другой. По сути, это смертный приговор, как тебе, так и твоему оригиналу. Ты никогда не покинешь систему, а мозг не сможет разблокировать свои фрагменты, и все. Два готовых трупа. Одного похоронят в деревянном ящике, а второму хватит дискеты.
– Никогда бы не подумал, что у меня будет аж двое похорон, – невесело усмехнулся Курехин. – Я пошел?
– Иди, – Катрин еще раз кивнула, а затем, развернувшись, не спеша побрела по тротуару.
У главного портала Всеволода уже ждали два офицера. Что это командный состав, а не простые вояки, тянущие лямку на проходной, было видно сразу. Двое в черном, с неброскими красно-черными шевронами на рукавах, держались уверенно, почти вызывающе, однако армейская выправка и холодный прищур внимательных глаз говорили о немалом опыте. Такие и вора в толпе вычислят, и в пятак со ста метров бьют одинаково хорошо.
– Господин Курехин? – Старший, остроносый с выбритым до синевы подбородком чернорубашечник шагнул навстречу майору и почти приветливо кивнул. – Мы обязаны сопроводить вас в зал приема.
– Да я бы и сам справился, – попытался пошутить Всеволод, но, встретившись взглядом с офицером, понял: эти парни потащат даже на веревке, независимо от его возражений, желаний и навыков рукопашного боя.
И вдруг картинка перед глазами начала стремительно меняться. Вместо черных стен и красного неба появились голубые проблески, озарявшие немалый внутренний двор. Сначала небо, затем трава под ногами и чуть ли не воздух медленно стали приобретать свой естественный цвет. Рассудок, трижды обманутый, замороченный ложными сигналами отравленного мозга, сопротивлялся из последних сил, но справиться с изменениями самостоятельно был не способен.