Властелин Колец (Толкин) - страница 1217
По мнению Толкина, события могли бы развиваться иначе. В письме к Э. Элгар (сентябрь 1963 г., П, с. 330) он отмечает, что конфликт в поворотном эпизоде, где говорится о раскаянии Голлума и грубости Сэма, сорвавшей это раскаяние (гл. 8 ч. 4 кн. 2), мог бы разрешиться совсем иначе. Тогда весь путь в Мордор был бы другим, а главная роль в нем, по-видимому, досталась бы Голлуму, в душе которого шла бы напряженная борьба между любовью к Фродо и тягой к Кольцу. По-видимому, любовь все равно не смогла бы пересилить и Голлум «странным и жалким способом» попытался бы угодить сразу всем – и Фродо, и Кольцу. Незадолго до конца он, по-видимому, все же решился бы украсть у Фродо Кольцо или отнять силой. Но, удовлетворив свою страсть, он вспомнил бы про любовь к Фродо и, возможно, «принес бы себя в жертву ради Фродо и добровольно бросился в огненную бездну». «Следствием его частичного возрождения через любовь, – пишет Толкин, – было бы некоторое прояснение у него в голове, которое наступило бы, когда он объявил бы Кольцо своим. Он понял бы весь размах Сауроновой злобы и внезапно осознал бы, что воспользоваться Кольцом не может, что у него недостаточно для этого сил и что он не может тягаться с Сауроном; тогда оставался бы единственный способ сохранить Кольцо у себя и досадить Саурону – уничтожить себя вместе с Сокровищем. Внезапное озарение вполне могло бы помочь Голлуму осознать, что такой шаг был бы вместе с тем и лучшей службой, какую он мог бы сослужить своему хозяину».
Об отношении христианской традиции к возможности вечной погибели и вечного спасения закоренелого грешника см. также СиУ, с. 209: «В блеске безмерной Любви Божественной, как туман в лучах всепобедного солнца, рассеивается идея возмездия и твари, и всему тварному… но сознание не может допустить, чтобы могло быть спасение без ответной любви к Богу… В пределах рассудка нет и не может быть разрешения этой антиномии».
>603 Кольца уже нет, однако не все причиненное им зло рассыпается в прах так же мгновенно, как укрепления Барад-дура. Семена уныния в душе Фродо, посеянные Врагом на Мертвых Болотах (см. прим. 413), проросли уже так глубоко, что смогли изменить его взгляд на мир в целом. Фродо говорит не просто о своей судьбе и судьбе Сэма – он делает философское обобщение, когда утверждает, что мир устроен именно так, а не иначе. Конец всему – и прекрасному, и безобразному – один: гибель и бесславие. На чудо надеяться не приходится. С одной стороны, к такому выводу может привести вся история Средьземелья – достаточно вспомнить слова Галадриэли в гл. 7 ч. 2 кн. 1 о бесконечных битвах эльфов со злом, битвах, которые из века в век кончались поражением, и гибели героев, об исчезновении прекрасных эльфийских государств. Однако в Средьземелье унынию ясно противопоставлена надежда (Эарендил, история Берена и Лутиэн и т. д.). Уныние вполне может овладеть странником на земных путях, так как он не видит великого узора, в который вплетена его судьба (см. прим. 313). Фродо не знает о приближающемся спасении и не видит парадоксальности своих слов в контексте именно этой минуты – ведь к ним уже летят орлы, а значит, мир действительно «так уж устроен», что в нем есть место чуду и надежде. Фродо говорит о всем мире – и оказывается не прав уже в отношении своей собственной судьбы. Неверие оказывается результатом ограниченного мировосприятия; однако в контексте христианской веры ни один печальный конец не является по-настоящему печальным, потому что он не является настоящим «концом». К гибнущему человеку (или хоббиту!) даже в тот момент, когда им завладевает окончательное отчаяние, всегда «летят орлы» Пришествия Христова и «Вселенского Счастливого Конца» (см. о счастливом конце в христианской перспективе в прим. 605). Язычник, исповедующий «северную теорию мужества» (см. прим. 230 и 585) и приученный к мысли о неизбежной победе хаоса, не знает о грядущей победе Единого Бога над хаосом и порождениями тьмы. «Смерть, где твое жало? Ад, где твоя победа?» – вопрошает св. Иоанн Златоуст в своем Пасхальном Слове. В контексте Спасения, Искупления, Воскресения никакое уныние и никакая печаль не способны удержать за собой того смысла, который был в них раньше. Уныние в христианстве превращается в атрибут врагов Христа, избравших погибель, – тех, кому ненавистен Счастливый Конец: это солдаты сил Хаоса и Тьмы – Черные Всадники; именно поэтому в их крике звучит такое всепоглощающее уныние и тоска. В пределах же земной истории уныние может быть не только следствием вражды на Бога, но и следствием неверия, невежества или наваждения и опирается на неистинную картину мира.