>741 Как уже говорилось в прим. 684 (Эдаины), для людей, согласно эльфийским преданиям, смерть является «даром», а не наказанием. Это расходится с традиционным богословием, где смерть рассматривается исключительно как наказание за первородный грех и неизбежное следствие ослушания первых людей в Эдеме. Христос осуществил победу над смертью – извечным врагом человечества. Однако в «малом творении» автору дана свобода осветить «Большое Творение» с неожиданной стороны, что Толкин и делает. За пределами этого мира людей, как говорится в эльфийских легендах, ждет не уничтожение, но что-то иное, о чем не дано знать даже Валар(ам). Толкин, однако, вправе рассчитывать на то, что знакомый с христианской традицией читатель знает, что ожидает людей: к ним придет Искупитель, Который выведет умерших из ада (в терминологии Толкина – «чертогов ожидания»), которому они были обречены грехопадением, а после Суда и Воскресения введет праведных в Царствие Небесное, что лежит за пределами этого мира («в Дом Отца»). Итак, возникает напряжение смысла между неведением Арагорна, подвигом веры преодолевающего неизвестность, и «ведением» современного человека, по большей части не имеющего веры в «жизнь за пределами этого мира», хотя знание о ней ему как раз вполне доступно.
В сцене смерти Арагорна обретает свою кульминацию тема «дохристианских праведников», одна из основных у Толкина (см. прим. 172, Эарендил). Шиппи (с. 153) пишет: «Арагорн – персонаж замечательно добродетельный. Он лишен даже недостатков Теодена. Подобно святым, он знает час своей смерти. Однако ни он, ни Арвен христианами не являются. Поэтому Арагорн вынужден сказать ей: „Я не стану говорить тебе слов утешения, ибо до тех пор, пока мы остаемся в кругах этого мира, утешения нам не дано“. Арвен продолжает оплакивать свою судьбу, и Арагорн может сказать ей только одно: „Мы не навечно привязаны к этому миру, и за его пределами есть нечто большее, чем память. Прощай же!“ Однако его слова не приносят ей успокоения… И все же теперь мы знаем, что Арагорн умирает не без надежды на будущее и некую реальность за пределами „кругов этого мира“, реальность, в которой скорбь разлуки будет исцелена; однако что это за реальность, ему не известно. Бросается в глаза, что смертный час Арагорна не обставлен никакими таинствами и обрядами».
Шиппи сравнивает «чертоги ожидания», в которые попадают после смерти Арагорн и другие праведники Средьземелья, с Лимбом Данте – областью ада, где пребывают дохристианские праведники, в том числе Сократ, Платон и другие. Надо заметить, что в православной традиции праведные язычники освобождены от необходимости пребывать в аду вообще; аналогов Лимба – области ада, где нет света, но нет и мучений, – в православной традиции нет. Согласно этой традиции, после смерти Христос, отягощенный грехами всего человечества, попал в ад, но ад не смог вынести «сияния Божества» и «упразднился»; все содержавшиеся там души, включая Адама и Еву, вошли со Христом в «новую жизнь» (однако окончательное решение о судьбе каждого человека будет принято только на Страшном Суде) <<Это краткое изложение, разумеется, страдает приблизительностью.>>. В письме к Р. Бир от 14 октября 1958 г. Толкин пишет (П, с. 284): «Смертность считается в этих сказаниях даром… Илуватара. Но необходимо помнить, что мифологически они имеют своим центром не людей, а эльфов; люди появляются в них… лишь много лет спустя после своего Пробуждения. Таким образом, в этих легендах выражен „эльфийский“ взгляд на вещи, и содержание этих сказаний вовсе не обязательно должно говорить „за“ или „против“ христианского учения о том, что „смерть“ не входит в человеческую природу, но является наказанием за грех (мятеж) и появилась в результате Грехопадения. Высказанный здесь взгляд должен рассматриваться как эльфийский взгляд на то, чем смерть – освобождение от „кругов этого мира“ – должна была бы казаться современному человеку, каким бы ни было ее происхождение. Исходящее от Бога „наказание“– это всегда одновременно еще и „дар“, если принимать это наказание смиренно, ибо в конечном счете оно оборачивается наградой; высшая изобретательность Творца вполне способна устроить так, что „наказание“ – „изменение судьбы“ – в конце концов служило бы достижению доброй цели, причем такой цели, которой нельзя было бы достичь иным путем; поэтому эльфы считают, что у „смертного“ человека судьба выше эльфийской, хотя, в чем эта судьба заключается, неизвестно».