Ну давай же, подумал Евсеев. Изобрети нам что-нибудь этакое, что бы наши враги обзавидовались. Чтоб их жены ночам не спали, рыдая от бессилия, а дети… ладно, детей мы пощадим.
Взглядом опытного дотошного искусствоведа-критика он внимательно оглядел комнату. Осмотрел все углы на мебели, оценил изгиб каждого завитка, заметил все блики на отражающих поверхностях. А вот над отклеенными краями обоев можно было бы и поработать. Изящная, ровным слоем рассыпанная пыль на новом секретере также не ускользнула от его внимания. В целом, увиденное ему очень понравилось, но ничем не помогло.
Наверно, придется напиться.
— Привет! — вдруг раздалось где-то рядом.
Евсеев, до этого момента считавший, что он в квартире абсолютно один, невольно вздрогнул. Он мужественно оглядел комнату еще раз. Выглянул в коридор, но никто оттуда не выскочил с веселым криком «Попался!».
— Привет, что ли? — снова услышал он.
— Кто здесь?
— Это я, Голос, — ответил Голос.
— Чей? — недоуменно спросил Евсеев.
— Что значит, чей? Твой, конечно.
Легкая волна недоумения колыхнулась в воздухе.
Евсеев осторожно, стараясь не задеть нечто невидимое, подошел к дивану, тихо сел и начал напряженно думать. Гость не докучал и тихо молчал где-то рядом. Настолько тихо, что Евсеев уже решил, что все галлюцинации на сегодня закончились, как вдруг услыхал:
— А я, пожалуй, тоже присяду. Хотя бы вот на стульчик.
Стул не заскрипел, и попробуй догадайся, сел этот Голос, не сел, и не сошел он, Евсеев, с ума от долгого одиночества.
— Удобный стул, кстати, — довольно заметил Голос, — а то, иногда, такая халтура попадется, спина затекает, а плечи словно каменеют от напряжения. Испытывал такое?
Он имеет плечи и спину, а значит и все остальное, и он обратился к Евсееву на «ты». Тот самый случай, когда дополнительная информация себя не оправдывает.
— Люблю уют и покой, — пробормотал Евсеев.
— Понимаю.
Время отмеряло несколько минут. Неловкость возрастала. Надо было на правах хозяина что-то говорить, развлекать гостя. Но только комната казалась привычно пустой.
— Надолго к нам? — выдавил, наконец, из себя Евсеев.
— Не знаю, — беззаботно сказал Голос, — чай попью и пойду. А может, и навсегда останусь.
— Чай хотите… то есть, хочешь?
Евсеев представил зависший в воздухе стакан, и ему вдруг захотелось в панике выбежать из квартиры. Но интерес был сильнее.
— А как ты его будешь… употреблять?
— Никак не буду, — ответил Голос, — у меня это не получится физически. У меня рук нет.
— А спина и плечи?
— А это я про вас, про людей.
— А чай-то тебе зачем?
— В чаепитие главное не процесс, а само мероприятие. Чтобы общение было доверительным, а помыслы чистыми. Китайцы не стали бы предлагать гадость всей цивилизации. Эти хитрецы, конечно, вечно себе на уме, но за чай им отдельное спасибо