Но стоны страдающего похмельем Некрасова скоро отвлекали Маяковского от этой болезненной темы, и вскоре они, отоварившись в ближайшем гастрономе, заливали головную боль кефиром из картонной упаковки и заедали свежим городским батоном.
Маяковский всему предпочитал хозяйственные и продовольственные магазины. Там, мол, понятно, чем народ живет, как дышит. Очереди и давка были ему не в тягость. Еще он любил читать афиши и рекламу. Понравится что-нибудь — сорвет со стены и тащит приятелям показать: смотри, тут про колбасный цех — это вечеринка работников мясного производства, рабочий класс танцует под народные песни.
И среди прочих благодаря этому увлечению Владимир Владимирович сумел прослыть специалистом по современным развлечениям, культмассовым сектором, так сказать.
Рылеев отвечал за связи с зарубежьем, как ближним, так и дальним. На его улице подряд были расположены аж три генеральных консульства — Литвы, Индии и Болгарии. И хотя завидующие писатели пеняли ему, что курица не птица, Болгария не заграница, Литва тоже как-то несерьезно звучит, но вот против Индии никаких аргументов не было.
И Рылеев все равно выходил главным по путешествиям, несмотря на то, что и у каждого на улице было по паре турфирм и даже вопреки тому, что никакие поездки за пределы своих владений никому из них не грозили. Рылеева же считали спесивым, да и беседовал он теперь только о поправках к таможенному кодексу и тонкостях дипломатических отношений.
Радищев, как и Короленко, маялся бездельем. Лишь парочка недавно открытых ресторанов давали ему возможность развлечься. Одни только названия заведений служили многодневной пищей для размышлений — если Щукарь наводил на след раннехристианского культа (ловец рыб как ловец человеков), то слово Молоховец явно отдавало языческим идолопоклонничеством.
Но главным занятием в их компании были… неделикатный человек сказал бы — сплетни. Но ведь можно назвать это по-другому: просто непрекращающееся циркулирование информации по замкнутой цепи лиц.
Поскольку все они жили максимум в двадцати минутах ходьбы друг от друга, но некоторые по объективным законам геометрии и городской застройки не могли встретиться, конструирование их облика, привычек, образа жизни со слов других становилось задачей для оттачивания ума.
Так, Рылеев узнавал новости о Чехове от Маяковского, а тот ему пересказывал информацию от Некрасова и от Жуковского. Рылеев, в свою очередь перепроверял ее у Радищева, который встречался с Жуковским в китайской ресторанчике «Харбин», и у Короленко, который иногда болтал с Некрасовым о завышенных ценах на плетеную мебель. Из всех этих разговоров вырастал облик Антона Павловича, литератора, перпендикулярного переводной романтичности Жуковского и фольклорной надрывности Некрасова и параллельному решительности Маяковского и беспощадности Радищева, и облик Эртелева переулка, в квартале от шумного Литейного умудряющемся оставаться фальшиво сонным.