Времена го(ро)да (Дёмкина) - страница 14

Так и жили своим кругом. Изредка, из-за Невского доносились какие-то слухи о жизни Пушкина и Достоевского: они параллельно друг другу шли от проспекта вниз, к северу.

От остальных собратьев и вестей почти не было — слишком раскидала их жизнь по городу. Гоголя с Герценым недавно погнали с Морских, они оказались в пригороде. Жмутся друг к другу вокруг Александринского театра Островский, Крылов и Ломоносов. Грибоедову повезло: течет сквозь весь центр, от Мойки до Фонтанки, мосты, катера — романтика! Грязновато, правда, но это уж издержки профессии — где же вы видели чистые каналы?

Писарев примкнул к декабристам. Лев Толстой на Петроградской стороне склоняет в свою веру Тараса Шевченко. А Державину в прошлом году вернули особняк на Фонтанке.

Размеренности этой новой жизни, в которой даже постоянное трансформирование городских декораций ничего не меняло по сути, могло угрожать только одно: очередная прихоть власти.

От этих страшных слухов о новых переименованиях, которые время от времени с пугающей регулярностью возникали как бы ниоткуда, всех лихорадило. Чехову всю ночь приходилось консультировать то одного, то другого, сколько капель валерьянки необходимо принять на стакан воды. Исчезнуть с карты города, остаться только в темницах своих книг, на страницах ученых докладов, в обязательном для (не) прочтения школьном списке, в пыльном углу собственной квартиры-музея, куда, опять-таки, водят лишь покорных школьников — вот что страшно.

И никто не скажет — я живу на Жуковского.

И никто не вспомнит — а, так это кафе на углу Некрасова!

И никто лишний раз не произнесет твое имя…

Ангел над городом. Рисунок Нади Дёмкиной. Тушь, бумага

Где бы и когда не встретились два петербуржца, разговор непременно зайдет о нем:

— Да, в этом году как-то чересчур.

— Вы правы, вот и вчера опять зарядил, а в прогнозе об этом ни слова не было.

— Какие прогнозы! Он от них совершенно не зависит: захотел — пошел, и ничего ты не сделаешь.

— А я как всегда без зонтика выскочил…

Дождь и ливень, гроза и морось, затяжной и ситничек, обложной и грибной, со снегом и с солнцем — вот что занимает умы петербуржцев девять месяцев в году, если не больше, и заставляет поволноваться не меньше, чем игра «Зенита».

Прогнозы с треском проваливаются, по улицам несутся реки, вокруг неожиданно разверзаются непроходимые лужи, зонты ломаются в самый неподходящий момент, водосточные трубы булькают и захлебываются, и только дети в разноцветных резиновых сапогах и дождевиках довольны.

А почему, спрашивается? Ведь всем давно понятно, что мы живем, увы, не в Рио-де-Жанейро, и ходить в белых штанах тут можно от силы неделю в году, а дожди — разной степени интенсивности и прохлады — это наш пожизненный диагноз.