Единственный выход из тупика Песков — Большеохтинский мост, открытый сравнительно поздно. Со своими башнями и стальными переплетами опор, мост придает фантастический оттенок местному пейзажу.
В туманные ночи кажется, что ты находишься где-то в рабочих районах Лондона. Фабрики (кожевенная, ткацкая, ликеро-водочный завод и хлебозавод) соседствовали с Казармами Лейб-гвардейского полка и Академией Главного Штаба — так что заряд классовой ненависти копился, как в лейденской банке.
Неудивительно, что революция вспыхнула именно тут.
В центре Песков, там, где теперь безликий скверик на 6-й Советской, еще в 1781—88 годах по проекту П. Егорова была построена каменная церковь Рождества Христова. Деревянная церковь стояла здесь еще с 1720-х годов. Храм на 2 тысячи человек имел классический облик: высокий купол, две звонницы по бокам, ионический портик на главном фасаде. На освящении присутствовал цесаревич Павел.
Весь следующий век здание доделывалось и переделывалось, при этом оставаясь центром жизни района. При церкви действовало благотворительное общество: школа, приют, богадельня, бесплатная столовая — все, чем можно было помочь небогатым жителям этой части города.
В 1934 году церковь была взорвана, настоятель арестован и позже расстрелян.
Также уничтожили Греческую церковь — на ее месте теперь возвышается унылый бетонный кирпич БКЗ «Октябрьский», куда на юмористов и песенников слетаются те, кто не знает, как убить время.
Главная магистраль района — Суворовский проспект — правительственная трасса. Раньше вместо черных государственных иномарок с мигалками тут неспешно вышагивали на помывку слоны из слонового двора (зверинца), который находился на месте гостиницы «Октябрьская».
В честь полководца проспект переименовали только в 1900 году, когда соединили его с Невским. Но в течение двадцати лет, после революции и до окончания войны, его называли Советским — как и пересекающие его десять Рождественских улиц.
Эти параллельные прямые улицы, носящие к тому же одинаковые имена (если не считать порядкового номера) — рудимент петровской планировки города. Такими же линиями покрыт Васильевский остров (15 линий плюс одна Косая) и бывшие казармы Московской части (нынешние 13 Красноармейских улиц).
Таким, прямоугольно-предсказуемым, должен был быть и весь город: плацы вместо площадей, ходить в ногу, здания строить по ранжиру, подъем и отбой по сигналу из крепости, все государство — как хорошо отлаженная машина с людьми вместо винтиков и шестеренок.
Но в дело вмешалась стихия. Нева поглотила Петра, а с другими, вроде Павла, мы и сами справились, и дальше жили как придется: если смотрит начальник — маршируем в ногу, а отвернулся — кто в лес, кто по дрова.