— Милая Бетт запустила активную рекламу выступления Группы на Дне Города!
Анри глянул заголовок.
— Ерунда! — он с отвращением отбросил газету и встал. Полли преследовала его. Все думала, повернется. А он завис на пороге и не шевелился. Закрыл глаза и стал думать о вечном.
— Вы общаетесь? Когда, если не выходишь из дома? Друзья дочери помогают?
Анри не смог обвинить ее в расстройстве ума, паранойе, он подбирал слова, как сказать деликатнее, чтобы она правильно поняла. На выручку явился Мон. Друг пошатывался, и пахло от него потом, табаком, перегаром… И говорил он невнятно, сбивался, просил извинить за «не форму»:
— Я в загуулее, друуг! Представляешь, на веечеериинке Роози познакоомиился с такой аппеетиттной брююнеетоочкой. Впервые встреетил куукоолку, спосообнуую говоориить о худоожниикаах…
Полли в слезах сбежала в ванную. Анри воспользовался истерикой и поведал Мону план. Друг поддержал задумку.
— Пооднимеется ажииоотааж, сплеетни, гоноораары — магнааты Преемьеера, маагнааты Элизаабеетты. Подуумаай тоолькоо.
— Бетт требует ложу для бомонда. Не понимаю, когда ее друзья успели заинтересоваться мной. Рози и Туртанчик неплохо справляются с ролью придворных.
— Оотстаал от жизнии, друуг, — Мон попытался наклонить голову. Боль сильнее ударила в висок. — Боогаатеи ждуут от «Анрии-легеенды» песеенку а-ля… а-ля.. Туртаан плююс Роози. Но… но… не… не… переежиивай. Друузья жеены будуут аплоодироовать… друужить с глаавной выгоодно… И подраажаать моодно.
— Спасибо, что просветил, — сказал Анри.
— Не… блаагодаари…
— Слушай, а что делать с Полли? Она как бы не знает, что я в Город метнуться собираюсь.
— Я соовеетоовал не теешиить девуушку надеждами… Ты жеесток, е… если не приизнаался. Теперь, поожаалуй, отклюючуусь, или мооя гоолоова взоорвеется от бооли. Воодиичкоой угоостиишь?
— На кухне.
Мон ушел.
На кружевной салфетке стоял графин с апельсиновым соком. Анри услышал три коротких стука… На пороге была его дочь. Капля сока упала на белоснежную салфетку. Анри кинулся вытирать пятно, но бросил бесполезное дело.
— Мне нужно поговорить… — вяло сказала Альберта. — Веду себя, как избалованная дура.
— Мама недовольна?
— Патрик предложил перебраться в Город…
— И?
— Возвращаюсь домой…
Она вдруг заплакала.
— Есть кое-что еще…
Голос дрогнул. Взгляд потух. Дочь медленно сползла по стене.
— Знает только Эдди… Маме не могу признаться, я и так у нее давно не в лидерах благочестия… Джон сделал предложение. Но я встречаюсь с Патриком и учителем…
Слова потерялись в воздухе. Он был отцом, но не умел давать советы, особенно когда сам жил в любовном треугольнике. Сына видел обиженным мальчиком, который прятался в углу сетки ворот с дорогущим мячом под мышкой и гадал, когда же он, отец, приедет и поиграет с ним. Альберту он часто представлял бойкой девчонкой в розовых меховых наушниках, задорно отбивающей ритм именными палочками Дона. Дочь вытерла слезы и быстро сказала: