Утром, выйдя из ванной, я встретила пристальный взгляд Йоргоса. Он стоял рядом с плиткой, контролируя процесс закипания кофе в турке. Света этому закутку не доставалось даже днем, на потолке трепыхались тени от газа.
— Знаешь, что самое красивое из того, что я видел? Твои губы. А когда ты возбуждена, они пунцовые. На белой коже… горят.
— Как сейчас? — тихо спросила я, закалывая пряди на затылке.
В один шаг он пересек расстояние между нами, провел пальцами по щеке, но я мягко отстранилась. Принесла из комнаты стул, поставив в узкое пространство между плиткой и дверью душа. Не совсем верно истолковав мои маневры, Йоргос потянул меня к себе, но я снова чуть отвела плечи. Он недоуменно посмотрел и засунул руки в карманы. Глядя ему в глаза, обвила одной рукой его поясницу. После душа он был в одних джинсах и на спине в ложбинке скопились капли. Помедлив, все еще не понимая, он осторожно обнял меня так же одной рукой. То ли детский, то ли иезуитский восторг начал забирать меня от вовлеченности в ситуацию «я знаю — ты нет». Не знаешь, что я собираюсь сделать. С тобой. Дала себе еще пару секунд поплавиться в этом самодовольном чувстве. И, не отрывая от него взгляда, расстегнула ширинку. Прижалась к мгновенно подобравшемуся телу и спустила джинсы долой. Он коротко вздохнул, проглотил комок в горле и плотно сжал губы. Но не шевелился. Чертовски заводила эта его готовность принимать мои действия! Осознала, что стою, уставившись в его зрачки, и дышу полураскрытыми пересохшими губами. Чувство власти над другим человеком возбуждает, не врут писатели.
Я ласково надавила Йоргосу на плечи, и, едва поколебавшись, он сел. Занятно, как мозг пытается найти ответы, даже когда уже решил подчиняться. Опустившись на колени меж напряженных ног, я обняла его бедра и, запрокинув голову, облизнула губы. Георгис жестко глянул на меня, желая убедиться, точно ли я собираюсь сделать то, о чем он думает. Крепкая рука взяла подбородок, большой палец провел по губам и, чуть раздвигая их, проник в рот.
В ответ я прикрыла веки, подтягивая языком горький от кофе палец к небу. Пососала как эскимо и, вытолкнув его, опустилась.
Щекой потерлась о мягкий пах. Это место, поросшее волосками, еще мокрыми после душа, было такое трогательное, незащищенное. Задыхаясь от нежности, я вдохнула его теплый запах и поцеловала пульсирующую под волосами плоть. Виски мне сжали две ладони.
«Значит, говоришь, губы пунцовые? Окей, смотри», — подумала я.
Нагнув голову, укусила себя несколько раз с внутренней и внешней сторон рта. Если опять же верить мировой литературе, этим способом пользовались дамы высшего света в те времена, когда помада была уделом шлюх. Мне достаточно было чуть придавить зубами губы, чтобы они покраснели и распухли. Папа, спасибо!