— Не все ж тебе машину у Димитриса с Марией одалживать. А этот — один из первых джипов в нашей конторе. Вид у него уже не айс, в аренду мы такие не сдаем. Но внутренности в порядке, Михалис лично занимался.
Остаток дня мы обходили хозяйство, обсуждали сделанное и что еще предстоит сделать. Вечером устроились на верхней террасе таверны. Сквозь тростниковый настил на крыше солнце линовало пол.
Иван растянулся на большой, сшитой мной подушке в левом углу, откуда была видна и бухта, и скала-дракон. Приезжая, он каждый раз садился сюда. По моему замыслу терраса служила местом чистого релакса. Вместо стульев — напольные подушки, перед ними — низкие столики и гамаки меж подпорками.
— Ну что, — сказал он, поднимая бокал с метаксой, — обмоем машинку. Видишь, все персонажи любовной драмы получили утешительные призы.
— А Маркос что получил?
— Ну уж папка утешит, не сомневайся. А тебя, моя рыбонька, кому, как не мне, утешать? — И он со смехом обхватил меня правой рукой.
Так мы полулежали улыбаясь, глядя в сгущавшийся вечер. Закурив, Ваня посерьезнел:
— Дядя меня беспокоит. С мая мы с ним не виделись: просил не приезжать и не звонить. Сказал, что сам со мной свяжется… Но я в сентябре все равно съезжу к нему.
— А в чем дело?
Иван затянулся, выпустил дым:
— Ты новости совсем не смотришь? Все лето на Крите только и разговоров, что о сделке, которую хочет заключить настоятель дядиного монастыря. Архимандрит Тихон его зовут. Про это хоть в курсе?
— В курсе, говори дальше.
— Говорю. Архимандрит собирается продать часть монастырских земель под строительство крутого курорта: пятизвездочные отели, яхт-клуб, опреснительный завод и все такое. По этому поводу в Ираклионе11 случился митинг: археологи и прочие гринписовцы бунтовали против застройки заповедной земли.
Под заповедной землей друг мой имел в виду Астерусию — горный массив на юге Крита, восточнее нашего Агиоса Павлоса. Дороги там большей частью грунтовые, бухты — безлюдные, а деревушки — редкие. Средь выгораемой к августу растительности оазисами лежат сады немногочисленных монастырей. Тот, в котором жил дядя Ивана, был окружен богатыми виноградниками и оливковыми рощами — сказывалось его расположение в предгорьях Астерусии, ближе к плодородной равнине Мессара. Но земли, принадлежащие монастырю, были обширны, и не возделанная их часть простиралась скалистыми отрогами до самого Ливийского моря, давая приют в прошлом монахам-отшельникам, а ныне стервятникам да гекконам. Вот там, на останках минойских и римских поселений, и собирались построить курорт.