— Пойдем…
На сей раз он не сопротивлялся и дал увести себя с пляжа. Обхватив его за талию, я медленно поднималась по лестнице. Тяжелый он был до черных мушек перед глазами. И не скажешь, глядя на сухощавое телосложение. Ваню шатало, и, чтобы не упасть, я цеплялась то за перила, то за деревья. Возле дверей отеля он оттолкнул меня, согнувшись пополам, упал на колени. Его вырвало.
В спальне мне удалось раздеть дрожащего, лязгающего зубами Ивана до трусов.
— Дальше сам. Снимай и ложись в постель, — сказала я, выходя за дверь.
Класть его в огромной пустой комнате не хотелось, несмотря на то что я застелила там диван пару часов назад. Когда звуки за стеной стихли, заглянула к нему. Иван скорчился в моей кровати, натянув одеяло до носа. Походил на больного кота. Мученически скосив на меня глаза, зашевелился, забормотал, желая подняться и ковылять в неизвестное. Я села рядом с подушкой, опустила руку ему на лоб и негромко запела колыбельную. Потом стала мурлыкать все приходящие на ум песни. До ночи так и просидела — бормоча и клюя носом. Когда Ваня наконец крепко заснул, ушла спать в соседнюю комнату.
Утром я собрала разбросанную по полу сырую одежду. Вынула из кармана джинсов связку ключей: один длинный с большой головкой и два мелких. Прихватив вываленные в песке кроссовки, отнесла все это стирать-чистить в подсобку.
Ярко светило солнце, внизу, в море, резвился какой-то ребятенок.
— Господи, спасибо тебе, что уберег его вчера ночью! — пробормотала я, вдыхая запах розмарина из Марииного огорода, и перекрестилась.
Под вечер, когда одежда, развешанная на веревке меж олив, почти высохла, Иван проснулся. Я устроила его на террасе таверны, в любимом углу. В качестве временного облачения дала спецовку Янниса, в которой Ваня смешно болтался и постоянно поправлял съезжающие лямки. Заварила крепкий кофе, нарезала салат, поставила перед ним тушеного козленка, приготовленного Марией накануне. Несмотря на горе, молодой организм требовал свое, особенно после вчерашних возлияний. Доев все и выпив вторую чашку кофе, Иван откинулся на подушку, закурил и закрыл глаза. Говорил будничным тоном, медленно, пуская дым в потолок.
Иеромонаха Тимофея с сердечным приступом доставили в больницу Ираклиона на следующий день после аварии, в которой погиб архимандрит. И ближе к вечеру он скончался от острой сердечной недостаточности. Похоронили отца Тимофея рядом с его наставником и другом, которого он пережил лишь на сутки.
— Но вокруг его смерти слишком много всякой… — Ваня сделал неприличный жест средним пальцем и соответствующе выразился.