Был он крепкого телосложения, выше Ивана, темные чуть вьющиеся волосы, короткостриженая борода. Когда пришел мой черед называть имя и он повернул голову, цвет глаз не оставил сомнений, из какого региона он родом.
— Вы сфакиот?23 — спросила Маша.
— Да, — едва заметно улыбнулся он. — Садитесь, пожалуйста. Чай, кофе?
Ваня и я отказались. Маша, рано выехавшая из Ираклиона, попросила кофе.
Комната была небольшая. Мы с Иваном сели на диван, Маша — за круглый столик, хозяин — на стул у окна. Поинтересовавшись успехом вчерашних поисков, Георгис попросил Ивана показать портреты бандитского дуэта и перевести письмо. Пока Ваня читал, я смотрела на Георгиса. Возраст его определить было затруднительно. Наверное, чуть старше нас. Твердая складка губ, нос с горбинкой, сдержанность в каждом движении. В нем была мужская жесткая красота. Спохватившись, что, наверное, чересчур откровенно пялюсь на него, отвела взгляд. Маша была куда менее стеснительна, она разглядывала его открыто и с удовольствием, слегка покусывая нижнюю губу.
Зашумела в турке вода. Маша послала вскинувшему глаза Георгису предупреждающий жест:
— Не беспокойтесь, слушайте! Я налью.
И довольно шустро, без лишних движений, словно жила в этой комнате, заварила кофе.
Ваня дочитал. Георгис молчал.
— Что скажете? — спросил Иван.
— Что дело серьезное. И надеюсь, девушки откажутся от участия в нем.
— Вы прям как сговорились с митрополитом, — усмехнулся Иван.
— Мы не откажемся, — ярко улыбнулась Маша. — Расскажите лучше, что там с экспертизой? Есть ли результаты?
— Экспертиза началась, до результатов пока далеко.
— А сами вы что думаете по поводу находки? — не унималась она. — Может ли это действительно быть новым Евангелием?
— Трудно сказать… Я пока не видел его. Простите, а почему вы решили участвовать в поисках, могу я спросить?
Довольная завязавшимся диалогом, Маша встряхнула волосами и откинулась на стуле:
— Я историк по образованию, прошлое Крита — моя тема. Плюс рассчитываю на пользу для своего бизнеса, если это и впрямь окажется находкой века… Когда об этом можно будет говорить, естественно. — И поглядела на него в упор, словно бросая вызов своей откровенностью.
Он кивнул.
— Еще мне хотелось бы взглянуть на письмо Софии Да Молин. Хотя основная реликвия, перекрывающая своим значением все остальное, это, конечно, Евангелие, но письмо Софии тоже уникальный документ. Ведь Крит как центральную точку Средиземного моря с незапамятных времен кто-нибудь да захватывал. Одни завоеватели выбивали с острова других, грабя и разрушая. Потому исторических источников о той или иной эпохе сохранилось мало. В этом смысле история Крита похожа на старое одеяло, на котором ткани меньше, чем дырок. Вот и о периоде венецианского владычества известно немного. Все основные сведения мы знаем из единственной хроники тех времен, дошедшей до нас, — из «Рассказа о разных вещах, случившихся на Крите» Антонио Тривана. Остальная информация — это письма, но большая их часть пылится в архивах венецианских семейств. А церковные записи почти все уничтожены турками. Поэтому вокруг тех лет масса легенд. Например, роман Спириоса Забелиоса «Критская свадьба». В нем София Да Молин — главное действующее лицо. Но выходит она замуж вовсе не за Георгиса, а за сына революционера Кантанолеоса, о котором тебе, Ваня, дядя говорит в письме. Что, конечно, плод авторской фантазии: Кантанолеос и его сын скрывались от венецианских властей, поскольку подняли против них восстание, и ни о каком сватовстве к дочке венецианского вельможи речи быть не могло. Судя по письму Софии, замок Да Молинов в Аликианосе на самом деле был местом страшной резни. Только в романе Зебелиоса ее устраивают не турки, а сами венецианцы на свадьбе Софии. Но, как и в действительности, с подачи отца, Франческо Да Молина… Как все это интересно!