Вскоре началась крученая грунтовка, нас мотало из стороны в сторону. Море то исчезало, то вываливалось из-за скалы. Пикап резко дернулся, затормозил у ворот. Сквозь железные прутья виднелись море и небо. По дорожке мы пошли вниз и вдруг очутились во влажной полутени сада. Вокруг вставали плодовые деревья с белеными стволами. Контраст был разителен, ведь всего минуту назад ты существовал в бескомпромиссном мире обнаженных скал и жгучего солнца.
Лестница привела в тенистый монастырский дворик с белой скальной церковью, над которой пологом расходился склон, опутанный корнями и лианами. Над входом висела икона святого Никиты — всадник в красных доспехах на красном коне. Навстречу вышел, опираясь на посох, сгорбленный настоятель, и Георгис, почтительно склонив голову, негромко заговорил с ним. Слушая его, батюшка хмурился, и вскоре они скрылись в церкви.
На краю обрыва была устроена площадка: фонарики, скамейки и столики. Маша что-то тихо говорила Ване. Взглядами с Иваном мы старались не встречаться. Я села через три скамейки от них под огромной оливой с перекрученным толстым стволом. Рядом опустился монах. Протянул стакан воды. Сделав глоток, я почувствовала горечь и, закрыв лицо руками, беззвучно заплакала.
Утерев глаза, обнаружила, что монах сидит рядом. Поверх черной рясы — православный крест. Волосы длинные, лицо юное. Он молчал. В ветвях шумел ветер, снизу ему вторило море. Постепенно чувство отрешенности сковало меня. Ни думать, ни говорить не хотелось.
Вскоре Георгис, Иван и еще один монах уехали на монастырском пикапе за машинами на стоянке. Нас с Машей в Лендас вез тот же дядечка, что и сюда. Ехали в молчании, дорога казалась бесконечной.
Очутившись наконец в таверне, мы сели за столик ждать мужчин.
Теперь я понимала предмет скрытных разговоров Ивана и Манолиса в Ханье и чем объяснялась мрачность последнего. Ваня просил его достать пистолет.
— В наших машинах, наверное, жучки? — спросила я, глядя в море. Даже отсюда оно было таким прозрачным, что казалось, можно пересчитать всех рыб, живущих в нем.
— Ты только догадалась? — усмехнулась Маша. — Разумеется. Вообще, я удивляюсь, зачем Иван тебя взял. Тебе нравится устраивать истерики, чтобы прекрасные сфакиоты успокаивали тебя? Ты только тормозишь нас: идешь творить и подворачиваешь ногу, тебя приходится тащить на веревке из ущелья, не говоря уж о сегодняшнем диком концерте… Ты точно хочешь продолжать поиски?
Появилась Афина.
— Афиночка, принеси мне, пожалуйста, вина, — попросила я.
Взглянув на нас, она ничего спрашивать не стала и ушла в кухню.