– Каждый из вас после заключения договора, где будут указаны права и обязанности каждой стороны, по желанию получит тридцать монет, которые может оставить своим родным и близким.
Единственная женщина среди всех все равно была не спокойна, что-то ее тревожило, и я решил все выяснить – уж очень мне хотелось, чтобы она у меня пела. Махнув рукой, чтобы она подошла, я, не затягивая, сразу спросил, что ее тревожит, на что она ответила, что у нее двое маленьких детей и она не знает, как с ними быть.
– А вы что, их взять с собой не можете? – удивился я.
– А разве можно? – удивилась в свою очередь она.
– Как вас зовут? Извините, когда представлялись, не запомнил, очень уж вас много было.
– Дамира, ваша светлость, – и она в очередной раз поклонилась.
Предупредив, что завтра с утра подписание договоров, а послезавтра уезжаем, я решил отложить на завтра осмотр дома. Сегодня я просто устал и отправился на постоялый двор. Завтра пусть договорами Ульх занимается, а также грузит их в повозки и везет. Я, наверное, уеду послезавтра прямо с утра пораньше, разве что захвачу Дамиру и ее детей. Конечно, это нарушение этикета, но не хватало, чтобы дети заболели и она вместо репетиций квохтала над ними.
Утром, умывшись и позавтракав, отправился на осмотр дома. Ворота мне открыл один из рабочих, которых нанял Ульх, сразу же после оформления купчей. Как я уже упоминал, дом был большой, с просторными комнатами, единственный недостаток – небольшие узкие окна, забранные слюдой. И невзрачная ванная комната. Наметив переделки, которые надо осуществить, я вышел во двор. Тут тоже надо расширить каретный сарай и конюшню, на заднем дворе построить баню и везде проложить дорожки, облагородить парк и разбить клумбы.
Первым делом пусть Ульх наймет сюда управляющего или управляющую, садовника, конюха, повара и горничную. Пусть обживают дом, наводят порядок, буду в нем останавливаться, приезжая в столицу. Не дело мыкаться по постоялым дворам. А переделки и все остальное сделаю, как закончу с первой стройкой.
Прошелся по парку. На ветвях лип и дубов набухали почки, молодая трава уже устилала ковром землю, и в воздухе стоял сумасшедший запах весны, который кружил голову.
На следующий день я уехал к себе в маркизат, усадив вместе с собой в карету и Дамиру с детьми, мальчиком лет пяти и малышкой лет трех. Сказать, что они жили бедно – значит ничего не сказать. Старенькая потрепанная одежда, правда, вся чистая и тщательно заштопанная. У детей даже обуви нормальной не было, какие-то тапочки. Увидев их в такой одежде у постоялого двора, с небольшим узелком в руках Дамиры, я очень удивился.