Я же, отразив удар меча противника, сам нанес удар в верхнюю часть его корпуса. Продолжая движение навстречу, ударил его ногой в колено. Заорав, тот упал, с головы его слетел шлем, и это решило его участь: я наступил ему на грудь, услышал, как захрустели его ребра, и, чтобы облегчить ему страдания, чиркнул мечом, вскрыв ему артерию.
Правда, и среди защитников кареты были потери: один лежал с разрубленным горлом, второй, шатаясь, отбивался от двоих противников, лишь один, в зеленом камзоле, оставался еще цел и невредим.
Буквально два шага, и я оказываюсь в самом центре сечи, перехватываю удар, закручиваю его и, выбив меч, нанизываю ударившего, как жука на булавку, тут же, выдернув меч, наношу удар наотмашь подбирающемуся сбоку. Бил изо всех сил, он пытался отвести удар мечом, но я немного повернул кисть и перерубил ему руку с мечом у локтя.
Он вначале даже не понял, что произошло, и с недоумением уставился на руку и упавший меч, и лишь потом заорал и попытался пережать фонтанирующую кровь из раны. Я добил его, разрубив шею, и огляделся. «Зеленый камзол» тоже поразил своего противника, а вот тот, который бился с двумя, уже лежал бездыханный и его противники двигались к нам.
Я улыбнулся и подмигнул «зеленому». А потом снова закружилась смертельная карусель, правда, ненадолго. Увидев страх в глазах противника, я усмехнулся. Меня, вернее, Алекса, с четырех лет учили убивать – не сражаться на мечах, а именно убивать. Удар – смерть, удар – смерть. Только так: экономичные быстрые удары при минимуме затраченных сил, потому что бой – это не спортивные соревнования (они, правда, тут и слов таких не знают) и даже не дуэль, в которой существуют определенные правила. В бою правил нет.
Поэтому я и не стал тянуть, просто, двигаясь навстречу противнику, резко ушел влево во время его удара, и когда он провалился, ударил его по шее, отрубив голову. ВСЕ. А вот «зеленый» ошибся, может устал, а может, противник попался половчее, не знаю, его визави лежал с пробитым горлом, а он стоял привалившись к карете и прижимал к животу руку, из-под которой расплывалось кровавое пятно.
– Давай перевяжу, – предложил я.
– Погоди, помоги отойти в сторону, не хочу, чтобы все слышали.
Я оттащил его от кареты и положил на землю. Хотел расстегнуть камзол, но он остановил меня.
– Кентиец… ты же кентиец, – не спрашивая, а утверждая сказал он. – Я барон Брум де Вердан, личный секретарь-порученец императора Альторна Второго. Прошу тебя, поклянись, что исполнишь мою предсмертную просьбу.
Я замялся: мало ли что придет ему в голову… Он, видя мое замешательство, продолжил: