Хорошо, что он не дал ей возможности рассказать о своих чувствах и о своей любви к нему, убедить его в том, что она все делала исключительно из любви к нему.
— Мне нужно многое сказать тебе, Лидия.
Он не шевелился; как матадор, готовящийся к поединку, он твердо стоял на своем месте, и его мужественность выглядела неуместной среди блеска платьев.
— Не хочу ничего слышать. — Она повернулась к нему спиной и взяла золотой топ с блестками, надеясь, что он повернется и уйдет. Она закрыла глаза от боли, и услышала его ровные шаги. Он уходит. Вот так он жаждал поговорить с ней.
Она услышала, как щелкнул замок входной двери, а затем зашуршали жалюзи, опускаясь вниз.
Что он делает? Ошеломленная, она повернулась, продолжая сжимать золотой топ. Ее пальцы непроизвольно мяли блестки.
Самодовольное выражение на его лице только усилило ее гнев, и, когда его брови знакомо изогнулись, ее сердце дико застучало. Почему он выглядит так соблазнительно, так эффектно?
— Бутик не закрывается, — решительно заявила она, стремясь показать ему, что уверена в себе и держит все под контролем.
— Он закрыт, и точка. По крайней мере, до тех пор, пока я не скажу, что хотел сказать.
Он двинулся в ее сторону, и она наблюдала за ним, не понимая, что происходит и почему он здесь.
— Моя ассистентка скоро вернется.
— Она может подождать, — отрезал он, и она с вызовом посмотрела на него.
— Хорошо. Тогда говори, что хотел, и уходи. У меня нет желания затягивать это дольше, чем необходимо.
Она старалась, чтобы голос звучал равнодушно, демонстрируя у нее отсутствие интереса, но на последних словах он все же предательски дрогнул, что показало, какой ураган эмоций бушует в ней.
Его брови изогнулись, и на лице промелькнула улыбка, да так быстро, что Лидия решила, будто ей она привиделась. Он подошел ближе.
— Я знаю, что ты не продавала журналистам историю.
Ее наполнило облегчение, но оно было коротким. Она не улыбнулась, отказываясь принимать эти слова как извинение.
— То есть ты считаешь, что после всего, что ты наговорил мне в присутствии своего брата, можно просто появиться и сказать, что ошибся, да? И даже не извиниться?
— Я просто хотел сказать, что был не прав. — Он явно ожесточился, в его глазах читался гнев. Что ж, он тут не единственный, кто охвачен гневом.
— Но ты не можешь принести свои извинения, ведь правда, Рауль? — Она бросала ему вызов, вынуждая его хоть что-то почувствовать. — Ты не можешь попросить прощения, потому не чувствуешь себя виноватым. Ты такой холодный, ты напрочь лишен эмоций.
— Отсутствие эмоций, как ты говоришь, сделало меня успешным, — парировал он. — Но если тебя это осчастливит, тогда извини меня. Я теперь знаю, что ты не продавала историю журналистам.