— Доктор и мой прелестная мама — какой стыд!
С этим восклицанием белое привидение охватило свой лоб руками и закачалось на месте. В этот же момент пред ней откуда-то появилась дряхлая, знакомая мне старуха с белыми, как снег, торчащими вокруг головы волосами. Подхватив на руки девушку, она громко заговорила густым старческим голосом по-грузински. Тамара перевела впоследствии ее слова так:
— Не смотри на них больше, моя детка: ведь ты уверилась теперь, хотя не верила мне, твоей старой няне. Вот это Кандинский — отравитель, а эта красивая змея — ты ее тоже знаешь — твоя мачеха. Уйдем отсюда. Говорю тебе: из их глаз выползают змеи и пьют кровь твоего сердца…
— Няня, дай мне нож… Я не хочу больше жить…
Старуха, обвив руками талию девушки, заставила ее отойти от окна, и две фигуры, промелькнув за деревьями, скрылись.
Я перевел свои глаза на Тамару и изумился: вид ее был поразителен.
Она стояла предо мной с неподвижностью монумента, с лицом таким бледным, что оно было как бы вырезанным из слоновой кости, и от этого лица веяло теперь холодом и неприступной гордостью. Казалось, в ней внезапно ожили какие-то дремавшие прежде чувства и наполнили ее уязвленное сердце. Я стал на одно колено, взял ее руку и почтительно поцеловал.
Ее губы чуть-чуть раскрылись в улыбке, но видимо, желая побороть себя, она нахмурилась и, сделавшись дивно хороша, сказала:
— Что означает эта выходка?
— Я твой рыцарь до гроба и оказываю тебе честь, как рыцарь своей даме.
— Ты шутишь, но, признаюсь, неудачно. В моей душе бур я и она не утихнет, пока жива… Как она сюда попала?
— Допускаю, что адский огонек ревности вознес ее на эти горы.
— И смеет она ревновать — этот скелет!.. Кандинский, ты должен снять с моей души этот камень…
— Камень!.. — проговорил я с притворным удивлением.
— Противный человек, ты должен знать, что в душе моей, там — ад.
«Наконец-то», — подумал я в чувстве охватившей меня радости.
— Бедная девушка!.. Я ее хотела бы любить, но не могу… Ненависть подымается во мне и гасит последние искры чувства. Я чувствую, что сердце мое превращается в лед… Как я ее любила бы…. Но, противный скелет, что она думает теперь — воображаю… Как это вынести… Оставь меня…
— Тамара!..
— Оставь меня!..
Она сделала резкое движение к двери.
— Зачем же волноваться так, не понимаю.
Она гордо выпрямилось.
— Между нами все кончено. Среди нас двух вечно будет стоять этот скелет, в котором имеются глаза, уши, сердце, понимание позора, до которого я дошла, и этот скелет будет видеть, слышать, понимать… Между нами все кончено.
Она решительно шагнула к двери, но я преградил ей путь.