— Да нормально там, как везде. Одноклассницы мои, бывшие, уже выходят замуж одна за другой. — Аня встала на защиту родного города.
— Вот-вот, уже всех женихов и расхватали, тебе не оставили. А тут птица сама в руки летит. Прямо сказочная Жар-птица! — и Нина снова рассмеялась.
— Да как бы не обжечься… — Аня задумалась о чём-то своём.
— Знаешь, лучше сделать и пожалеть, чем не сделать — и жалеть потом всю жизнь. Дуй завтра на Арбат, а там по ходу пьесы определишься: герой он твоей оперы или мимо проходил.
— Можно подумать, что там, на краю земли, меня сразу в прима-балерины запишут. Там вообще хоть какой-нибудь театр есть? — Аня задала вопрос, на который ни сама, ни Нина ответа не знали, и знать не могли.
— Знаешь, подруга! — Нина уже устала убеждать соседку. — Сейчас, как говорит моя мама, не до жиру — быть бы живу! Твои тридцать два фуэте оказались не нужны ни Большому, ни Малому. Нас, подающих надежды, — много, а театров мало. Меня в Долгопрудном ждут, в спортивном клубе вести аэробику, ещё индивидуальные занятия по хореографии буду проводить, спрос есть на это. Я-то как раз с радостью вернусь домой, потому что у меня там есть главное — жених и жильё. Володе от бабушки двухкомнатная досталась. А тебе куда приткнуться? Тут удача сама в руки идёт. Вернее, тебе самой к ней надо идти. Не будет балета на краю земли — зато жених какой симпатичный! Где-то же он там всё равно живёт между рейсами, не на улице же? Вот пойдёшь завтра и всё узнаешь! И не будь дурой!
Ближе к ночи решение девушками было принято. На свидание — идти. Но о чём говорить с незнакомым парнем, Анна не знала. У неё вообще не было опыта серьёзных отношений с противоположным полом. Годы, проведённые в интернате хореографического училища, были доверху заполнены репетициями, уроками, концертами и снова репетициями. Какие мальчики? Когда? И где?
Адочка, интернатский воспитатель Ариадна Александровна, следила за каждым шагом юных балерин. Только поступившим детям — вытереть нос и слёзы, девочкам постарше — помочь «не встать на скользкую дорожку». Какой смысл она вкладывала в это понятие — известно было только ей одной. Но каждую девушку, вернувшуюся из увольнительной в город, она обнюхивала как спаниель, натасканный на алкоголь и табак. И горе тому, кто опоздает из двухчасового «отпуска» по воскресеньям. Три замечания за время учёбы — и свободна балерина, как птица в полёте.
От столичных соблазнов лечение было одно: пахота до седьмого пота у станка. Измученные пальцы, кровоточащие в пуантах под лейкопластырем, не волновали педагогов по хореографии ничуть и нисколько. Каждый из них сам прошёл через эти жернова балетной школы, каждому били по «слишком жирным ляжкам», каждого обзывали коровой, давили на бесталанность, угрожали не ввести в выпускной спектакль. Теперь была очередь их — Нины, Ани и других девчонок, сомучениц по балетному классу. Шесть лет унижений, по шесть дней в неделю, шесть кругов ада в квадрате.